Он отвечает мне не сразу, и похоже, на этот раз мне удалось его задеть.

– Я тот, кто я есть, куколка. Скверный человек, не испытывающий угрызений совести.

Лжец. Если бы он не чувствовал угрызений совести, то мы бы не сидели сейчас в этой ванной, обрабатывая рану, когда в этом совершенно не было необходимости.

– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я шепотом, шипя, когда спирт попадает на швы. – Ради денег?

Он усмехается.

– Мне плевать на деньги. Я не смогу забрать их с собой в могилу, так какая мне от них польза?

– Тогда зачем? – наседаю я.

Он вздыхает, разворачивая новую упаковку марли.

– Ты не единственная, кто попал в рабство к влиятельным людям, – коротко обрезает он, тоном давая понять, что разговор окончен.

Но я не слушаю.

– Зейд собирается убить тебя, и ты это знаешь. Так если ты знаешь, что все равно умрешь, зачем продолжать?

Он несколько жестко прихлопывает к моей спине полоску пластыря, раздраженный расспросами.

– Черт возьми! Как насчет того, чтобы воспользоваться своей маленькой симпатичной головкой и разобраться в этом самой? – огрызается он, его акцент становится гораздо заметнее от гнева. – Если кто-то остается здесь не ради собственной жизни, что еще может заставить его остаться?

Меня осеняет, и я застываю.

– У них кто-то из твоих родных, – выдыхаю я.

– Моя младшая сестра, – бормочет он. – Пока я веду себя хорошо, ее не продадут.

Между моими бровями возникает складка.

– Почему ты просто не сбежишь с ней?

– Потому что я не знаю, где она. Она у них, а я не могу до нее добраться, comprende? Ты уже наигралась в двадцать вопросов или мне еще рассказать, как я потерял невинность?

Зажимаю рот. Он рассказал более чем достаточно. С моей стороны несправедливо распрашивать дальше.

Рио заканчивает свое занятие и накладывает свежую марлю на мои швы.

– Их уже скоро снимут, – произносит он и отодвигается, чтобы выбросить мусор и убрать аптечку.

Затем наклоняется, поднимает корсет, прикладывает его на талию и быстро завязывает – значительно свободнее, чем это сделала Франческа.

Я опускаю платье и поправляю его. Повисает неловкая тишина.

– Спасибо, – быстро произношу я, и это слово обжигает мне язык.

Рио бросает на меня взгляд.

– Подожди благодарить меня, princesa.

Он открывает дверь и без лишних слов выходит из ванной, оставляя меня одну. Сердце колотится; мне не понравилось, как зловеще это прозвучало. Затем в моей голове проносятся его слова Ксавьеру:

«Мне необходимо сменить повязку на ее спине перед началом мероприятия».

Что это за гребаное мероприятие такое? Разве мероприятие еще не окончилось? Разве это не вечеринка после него?

Ужас заполняет мой костный мозг, я выхожу из ванной и возвращаюсь в гостиную, понимая, что выбраковка была лишь началом. Несколько мужчин, сидящих в разных углах, пьют, смеются и выглядят совершенно беззаботными. Девушки стоят в центре, высоко подняв плечи и опустив глаза.

Все, за исключением Сидни, конечно. Она демонстрирует свое неповиновение, точно парадное платье. Смотрит в глаза присутствующим и даже улыбается им.

Я встаю рядом с Джиллиан и как можно тише интересуюсь:

– Что происходит?

Ее глаза перебегают на меня, и я замечаю, насколько пепельной стала ее кожа.

– Худшая часть этой ночи, – шепчет она в ответ.

Тревога смешивается с ужасом, сливаясь воедино в моем теле, и я превращаюсь в клубок растрепанных нервов. Неужели она об этом хотела меня предупредить в лесу?

Как только я открываю рот, чтобы задать следующий вопрос, до моих ушей доносится громкий крик. Зубы щелкают, а затем скрежещут, когда крик становится все громче. Сердце колотится в груди, а на ладонях выступает пот. Это Фиби и Бетани, и, что бы там ни происходило, это ужасно.

Чертовски ужасно.

Я начинаю нервничать и суетиться, не понимая, что происходит, но отчаянно желая так никогда и не узнать.

Тем не менее их визг приближается, становясь почти нестерпимым. Двое мужчин втаскивают их в комнату за волосы, совершенно голых и изувеченных до неузнаваемости. Поскольку Бен мертв, Фиби тащит тип с густыми черными волосами и бородой, и выглядит он таким же безжалостным, как и его компаньоны. Бетани тащит худой пожилой мужчина с тонкими губами и в очках.

Я едва сдерживаю возглас, не в силах ощутить ничего, кроме ужаса и паники. Джиллиан и Глория неловко переминаются с ноги на ногу, обе – почти плачут. Сидни же наблюдает за происходящим с холодной отрешенностью, даже когда их бросают к нашим ногам.

Фиби и Бетани почти не шевелятся. По моему горлу все выше и выше поднимается тошнота. Я физически не в силах выдержать это зрелище, и мне приходится отвести взгляд. У них отсутствуют конечности и куски кожи. Целые части их тел отрезаны. Из них течет кровь, и лужа становится все больше и больше, пока не касается подошв наших туфель.

– Они все ваши, девочки! – гордо объявляет черноволосый мужчина, тяжело дыша от напряжения и азарта.

Их одежда заляпана кровью, и хотя глаза всех присутствующих горят от возбуждения, кажется, что эти двое под кайфом. Скорее всего, в это состояние их привели пытки двух молодых девушек.

Их брюки все еще расстегнуты, рубашки распахнуты, волосы взъерошены. С кончика носа черноволосого капает пот, а на белой рубашке второго видны пятна под мышками.

Я смотрю на все эти детали широко раскрытыми глазами, и мой мозг медленно пытается осмыслить происходящее.

Через минуту входит Франческа. Она смотрит на девушек, скривив губы. Затем переводит взгляд на нас, выглядя спокойной и собранной. Она так много видела в этом доме – так много сделала. Неужели ее уже ничто не сможет напугать?

– Благодарю вас, джентльмены, что привели их сюда, – любезно произносит она.

Глория ломается первой, она отворачивается и закрывает рот рукой. Из ее глаз текут слезы, она задыхается. В глазах Франчески загорается недобрый огонь, она поворачивает голову в ее сторону.

– Не смей блевать на мой пол, девчонка. Иначе я вырву язык из твоего рта, – шипит она. Ее лицо настолько искажается, что макияж на нем трескается.

Глория кивает головой, и, хотя она вся позеленела, она еще только на грани того, чтобы потерять самообладание. Все, что я могу, – это уговаривать себя снова и снова не терять голову окончательно.

Франческа приближается к нам, стараясь не испачкать свои драгоценные каблуки кровью. Она смотрит на нас с непроницаемым выражением.

– Сейчас вы выведете их на улицу и избавите от страданий.

Мои глаза расширяются, а Сидни хихикает. И мне требуется большое усилие, чтобы не поднять руку и не ударить