Я протянул к ней руки, желая обнять, но, к моему величайшему огорчению, Герда вновь ускользнула от объятий.

– Эрик, отвези меня, пожалуйста, в Академию. Я хочу побыть одна. Мне просто необходимо сейчас остаться в одиночестве и подумать о многом.

– Но еще совсем рано, останься хоть на пару часов, – попытался я уговорить ее.

– Эрик, пожалуйста, давай не будем сейчас спорить. Просто отвези меня.

Что ж, кажется, она все-таки гневается на меня. Хотя не кажется, а так и есть. Вот этого я и боялся. Мне отчаянно не хотелось отпускать ее, но спорить с ней сейчас не имеет смысла. Возможно, ей действительно нужно остыть и побыть наедине со своими мыслями. Скрепя сердце я согласился отвезти ее обратно в Академию, несмотря на то что часы показывали только половину восьмого вечера. Наши питомцы оказались застигнутыми врасплох внезапным отъездом. Всю дорогу до Академии мы провели в напряженном молчании. Герда выглядела задумчивой и растерянной, то и дело хмурясь каким-то своим мыслям. Хотя и так понятно, какие мысли бродили в ее голове. Наконец экипаж плавно затормозил прямо напротив ворот академгородка. Все понимающая Бастет, торопливо попрощавшись, покинула повозку. Мы остались вдвоем с Гердой. Повисло неловкое молчание, вскоре нарушенное мной.

– Когда мы увидимся в следующий раз?

– Не знаю, – пожала она плечами, однако уходить не спешила.

– Но когда узнаешь, ты ведь сообщишь мне письмом? – уточнил я.

– Угу, – понуро ответила она, избегая моего взгляда.

Подавшись к ней, я поймал ее за подбородок, заставив посмотреть мне в глаза.

– Обещай, что не оставишь меня, – произнес я, глядя на нее. – Знаю, ты растеряна, обескуражена, шокирована. Тебе трудно поверить во все это. На твоем месте я, скорее всего, чувствовал бы то же самое. Но не казни меня за молчание о твоем прошлом воплощении! Ведь об этом так просто не расскажешь. Всю жизнь после обращения чувство вины за твою смерть пожирало меня изнутри постоянно, то и дело возвращая в тот день. Перед тобой настоящий мастер по доведению себя до отчаяния бесконечными «если бы. Поверь, если бы за это награждали медалями, я бы смог уже открыть музей наград. Герда, я ждал тебя восемьсот лет, свято веря в твое пророчество! Это придавало смысл всему моему существованию. И теперь, когда мы наконец-то обрели друг друга, ты отталкиваешь меня! Не хочешь со мной разговаривать, так позволь хотя бы видеть тебя. Не будь ко мне жестокой!

Всхлипнув, она отвернулась, и все эмоции, что я старательно держал под замком, сорвались с цепи. Резко развернув ее к себе, я припал к ее губам, все еще хранившим вкус мятного лимонада, не в силах совладать с нахлынувшими на меня чувствами. На удивление она совсем не сопротивлялась. Я с безумным упоением лизнул ее губы, раздвигая их языком в желании ощутить ее вкус. Повинуясь моему порыву, она стала податливой и мягкой, подобно глине в руках гончара. Кончик ее языка погладил мой, и тело окатило жаром вожделения. В моем поцелуе не осталось и намека на нежность, и виной тому было безграничное отчаяние, накрывшее меня с головой. Казалось, что сейчас Герда неумолимо ускользнет от меня, как вода сквозь пальцы, и невозможно будет найти таких слов, чтобы ее удержать. Внутри все горело огнем, жар разливался по венам, и мне хотелось немедленно сорвать с нее всю одежду, чтобы пальцами, губами, языком ощутить, каков на ощупь и вкус бархат ее кожи, вдохнуть нежный запах лирелий, пропитавший пряди ее волос, и хоть на миг забыть обо всем рядом с ней. Ненадолго прервав поцелуй, я усадил Герду к себе на колени лицом ко мне.

– Эрик, что ты делаешь? – слабо запротестовала она, чем еще больше меня раззадорила.

Я вновь с жадностью завладел ее губами, обняв как можно крепче. Мои руки беспорядочно блуждали по волнующе-гибкому телу Герды, гладили и сжимали ее бедра, пока я боролся с желанием расшнуровать на ней корсаж. Языком прочертил влажную дорожку от ключицы к мочке уха, отчего девушка издала глухой протяжный стон, и я завелся еще сильнее. Осыпая короткими торопливыми поцелуями шею, я попытался оголить ее плечи, сдвинув плотную ткань зимнего платья. Видимо, я не рассчитал свои силы и дернул слишком рьяно, отчего платье издало жалобный треск. Этот звук словно отрезвил нас. Вмиг ее затуманенный взгляд стал осознанным, и она покинула мои объятия, торопливо пересев на диванчик напротив и приглаживая растрепавшиеся волосы.

– Никогда не позволяла себе такого, – пробормотала она, сверкнув укоризненным взором в мою сторону. – Да еще и в экипаже у ворот родной Академии.

– Охотно верю, – кивнул я. – Очень сложно устоять перед желанием своей души. Она тянется ко мне, потому что подсознательно помнит. И ты скоро вспомнишь. Если не все, то самое важное. Свои чувства ко мне.

Лучше бы я этого не говорил! Ее глаза заблестели от непролитых слез, и, прошептав: «Прости, Эрик», она покинула экипаж, обернувшись напоследок, а потом, надвинув посильнее капюшон теплого пальто-мантии на глаза, быстрыми шагами направилась к жилым корпусам академгородка.

– Вот же демоны! – прошипел я сквозь зубы, в сердцах ударив в стену экипажа, отчего там осталась глубокая вмятина.

На душе творилось черт знает что, безумная смесь противоречивых эмоций разрывала меня изнутри, и венчало это все еще и не проходящее желание. Одна только мысль о Герде возрождала воспоминание о моем сегодняшнем порыве чувств, а там память услужливо подкидывала самые жаркие моменты из нашего общего прошлого, когда мы были супругами. О-о, там есть что вспомнить! Огонь в теле не угасал, затмевая другие разумные мысли, и, вернувшись в свою усадьбу, я, не переодеваясь, только сняв на ходу пальто, направился к поленнице около сауны. Мой питомец застал меня за рубкой дров.

– Ты чего это? – удивился Тор, наблюдая за тем, как я лихо размахивал тяжелым топором, словно он ничего не весил.

– Дрова рублю, – ответил я, опустив топор на крупное круглое полено.

– Вижу, что дрова рубишь, я не тупой. Только вот зачем, если у нас их вдоволь? – вновь задал он вопрос. – И вообще, это можно сделать с помощью магии. Зачем вот так напрягаться?

– Давным-давно отец научил меня мудрости, что огонь в чреслах можно погасить активной физической работой. Чем я сейчас и занимаюсь. Сублимирую энергию, так сказать.

– А-а-а, вот оно что, – понимающе протянул мой пес. – Ну, сублимируй давай, сублимируй. А я, пожалуй, в дом пойду, погреюсь.

– А я, пожалуй, еще дров нарублю, и побольше, – ответил я, нацеливаясь топором на новое целое полено.

Увы, то, что не всегда нашим желаниям суждено сбыться, жизнь уже давно мне объяснила.

Герда

– Герда, что у тебя там происходит? Что это за свидания такие, после которых приходят в слезах! – негодовала Эмилия за дверью, пытаясь уговорить меня впустить их с Марьяной в комнату.

– Эрик посмел тебя обидеть? – спросила Марьяна. – Ты только скажи, мы быстро найдем на него управу, да что он себе позволяет!

Вылетев пулей из экипажа Эрика, я поторопилась в свою комнату, желая только одного – остаться наедине с собой и своими мыслями. Слишком много их сейчас скопилось в моей голове, и чтобы не сойти с ума, нужно было просто выдохнуть, успокоиться и разложить все по полочкам. Но перед этим хотелось от души выплакаться. И дело было не столько в том, что Эрик молчал, тут я его прекрасно понимаю, а в самом факте того, что я узнала о себе и своем далеком прошлом. В памяти вновь и вновь возникала страшная картина расправы надо мной, и от этого воспоминания становилось жутко. Еще и это пророчество… Как же все-таки хорошо, что наши души не помнят свои предыдущие жизни! Почему вдруг на мне законы Мироздания «споткнулись», непонятно. Честное слово, лучше бы я ничего не помнила! Спокойней жилось бы. Теперь