Я хлопаю в ладоши, а Кэт кричит.

– Так держать, Лил!

Она чуть ли не прыгает от возбуждения.

– Я так волновалась, стоя на тумбе, а потом все-таки набралась смелости и прыгнула! Правда, мне понадобилось в два раза больше времени, чем остальным, но я все-таки решилась! И держаться на воде было легче легкого. – Она встает перед зеркалом и снимает резинку с мокрого хвоста. – Рив пришел за меня поболеть. Я так удивилась! – Она роется в сумке, достает расческу цвета слоновой кости и начинает причесываться. – Мне кажется… На днях Рив о тебе вспоминал, Мэри.

Я застываю на месте.

– Серьезно? – Ух-ты! Просто нет слов.

Кэт ковыряет ручкой подошвы своих военных ботинок, и мгновенно вскидывает голову.

– Что он сказал? – скептически спрашивает она.

Рука с расческой замирает в воздухе.

– Это было до праздников. Он понял, что и в следующем году не сможет играть в футбол. Нога восстанавливается не так быстро, как он рассчитывал. – Я не свожу с нее глаз и жадно ловлю каждое слово. – Он плакал, он был так расстроен. И тогда он сказал, что заслужил это. Сказал, что предчувствовал, что так случится. Сказал, что давно очень сильно обидел одну девочку и никак не может это забыть. Сказал, что почувствовал облегчение, когда ему пришлось заплатить за то, что он когда-то сделал. – Она поворачивается и смотрит на нас. – Он ведь о тебе говорил, да, Мэри?

Он никогда обо мне не забывал? Он все-таки думал обо мне?

У меня по телу бегут мурашки.

– Ты не можешь знать, говорил ли он о Мэри или нет, – возражает Кэт. – Он произносил ее имя? Сказал, что он ей сделал? И что она с собой сделала?

Лилия раздумывает.

– Вообще-то… нет. По-моему. Поэтому я ему ничего не ответила. Я не была уверена.

– Он оскорбил 99 % девочек из школы, – говорит Кэт, скрещивая руки на груди. – Он мог о ком угодно говорить.

– Кэт, – умоляю я, – дай Лилии закончить. – Кэт вполне может быть права, только мне этого очень не хочется.

Лиля мотает головой.

– Ребят, если бы вы были там и видели выражение его лица, вы бы ему тоже поверили. – Она оборачивается ко мне. – О ком бы он ни говорил, он был искренним. Это самые настоящие угрызения совести. Я просто уверена, что ему стыдно.

Кэт вскакивает с пола.

– Какая ерунда! Даже если он и говорил о Мэри, кого волнует, что ему стыдно? Слишком поздно! Его стыд ничего не стоит. А еще не забывайте, что всего три недели тому назад у него был шанс попросить у нее прощения, а вместо этого он посла ее куда подальше! Ему хочется выглядеть хорошим в твоих глазах, Лил. Ему наплевать на Мэри. Он лжец!

У меня наворачиваются слезы. Опять я попадаюсь в ту же ловушку, хотя и прекрасно знаю о ней.

– Мне нужно кое-что вам рассказать, – говорю я слабым, срывающимся голосом. – Лил, ты говорила, что между вами все хорошо, но вечером на День Благодарения я видела, как они с Ренни ходили в кино. Это было похоже на свидание.

– Серьезно? – спрашивает она, и я киваю.

Лилия хмурит брови.

– Надо же. Могу поспорить, что он встретился с ней только потому, что меня не отпустили из дома. – Она прикусывает губу и добавляет. – Он написал мне сообщение.

Кэт хрустит суставами.

– Даже если Ренн почти в прошлом, она все равно представляет опасность. Такие девицы вцепляются как питбули, когда им что-то надо. Но рано или поздно мы с этим покончим.

– Покончим? – переспрашивает Лилия. – Что это вообще значит?

– Вы обхаживаете друг друга уже целый месяц, вы плаваете, учитесь и все такое, но ничего так и не сделали. Он ведь к тебе еще по-настоящему не приставал?

– Нет, – говорит Лилия и снова хмурится. – Вообще-то, мы не договаривались насчет этого. Ребят, разбить сердце – это что-то абстрактное, – она скрещивает руки на груди. – Мне нужно знать, чем конкретно все это должно закончиться, нужен план. Я не хочу, чтобы все это тянулось и следующие три месяца.

Кэт кивает.

– Ладно-ладно, мне кажется, что наш план должен состоять из трех этапов. Ты забросила удочку, но я не уверена, что Рив клюнул. Итак, на первом этапе вам, ребята, необходим настоящий французский поцелуй.

– Что? – спрашиваю я. – Мы никогда не говорили о том, что Лилия должна поцеловать Рива.

Лилия смотрит на нас с ужасом.

– Французский поцелуй? Это который с языком?

Кэт смеется.

– Да ладно тебе. Неужели ты никогда не целовалась с тем, кто тебе не нравится? Закрой глаза и представь кого-нибудь другого.

Лилия кусает губы.

– По-моему…

– Кэт, мы не должны заставлять Лилию делать то, что она не хочет, – поспешно возражаю я. Кэт с Лилией обмениваются взглядами, я осознаю, что ревную и сдаю назад. – То есть, если тебе это не так уж и неприятно, можно провернуть это дело во время церемонии зажжения рождественской иллюминации. Я там буду петь в хоре. И Алекс Линд тоже. Он солирует. Это будет на следующей неделе во вторник.

– Правда, будет солировать? – удивляется Кэт. Как приятно делиться с подругами тем, что они еще не знают.

– Он споет «Малышка, на улице холодно», – говорю я ей. – У него отличный голос. А еще он играет на гитаре.

Кэт улыбается себе под нос.

– Здорово.

– Линди наверняка счастлив. Почему он мне ничего не сказал? – Лилия надувает губки и наносит на них гигиеническую помаду. – Знаете что, я позову всю нашу компанию, чтобы все услышали, как он поет. А еще, мне очень хочется услышать тебя, Мэри.

– Я не буду петь соло, – говорю я. – Но мне приятно, что кто-то из слушателей придет туда ради меня. Тетя Бэтт точно не явится. Но мне этого и не хочется.

– Лил, это же просто здорово. Попробуй подкатить к Риву во вторник, – загорается Кэт.

– Возможно, – говорит Лилия. – Если только туда не заявится Ренни.

– Ты же говорила, что с ней проблем нет.

– С ней, действительно, нет. Но мне не хочется делать это у нее на глазах.

А мне хочется, чтобы она не делала этого у меня на глазах.

Лилия достает из сумочки телефон.

– Давайте я напишу Риву, пусть скажет, придет он или нет.

Мы с Кэт смотрим, что она печатает.

«Еще раз спасибо за то, что пришел меня поддержать, тренер. Хочешь во вторник вечером пойти посмотреть, как зажигают иллюминацию? Линди будет солировать. Давай его удивим!»

Он сразу же отвечает.

«Давай. Кстати, мы будем с тобой заниматься