Проснулся я от очереди сообщений: «Абонент мама звонил вам полночи, да так и не дозвонился». Похоже, мать добиралась до Москвы электричкой и собрала по дороге все заглушки. Я набрал её номер и опять услышал про «аппарат абонента выключен», что за ерунда?! Надо отца спросить, может, он дозвонился? Встал я не сразу. Голова кружилась, и воздуха как будто не хватало, хоть я илежал в шаге от распахнутого окна.

В квартире, которую сняли родители, обстановочка была спартанская, точнее, почти никакой. В моей комнате: кровать, стол, стул, в большой – диван и телик, на кухне – плита и стол. А всё остальное – место, чтобы в футбол играть. Квартира была огромная, здесь вполне могла встретиться парочка футбольных команд и ещё болельщикам бы место осталось. Из моего окна на втором этаже была видна часть посёлка, берег да кусок лагерного забора. На больницу выходили окна большой комнаты, я пошёл туда будить отца. То есть сперва потихоньку сел, дождался, пока отбегают перед глазами цветные пятна… За сутки, оказывается, можно приноровиться ко всему. Встал, постоял, пока голова не перестала кружиться, и пошёл на чужих, ватных ногах.

Диван в большой комнате был уже сложен. Откуда-то издалека доносился треск масла на сковородке и запах жареного. Тут и потеряться недолго! На кухне отец.

–Как спалось на новом месте?– Он стоял ко мне спиной и жарил что-то на газовой плитке. Ну да, электричества нет.

–Нормально. Слушай, ты с матерью когда созванивался последний раз? Мы уже сутки друг другу дозвониться не можем.

–Не звонил.– Отец поставил передо мной тарелку, спихнул туда половину яичницы со сковородки.– На электричку вчера посадил и за тобой поехал. Набрал разок тебя, тут-то телефон и сдох.– Он уселся за стол и загрёб на вилку желтковый глаз.– Погоди, дозвонишься ещё. У неё сейчас небось совещание какое, вот и отключила телефон. Не просто же так из отпуска выдёрнули!

Я сделал вид, что согласился, но на душе было неспокойно. Есть не хотелось, хоть я ине ел уже тысячу лет. Из вежливости ковырялся в тарелке и думал обо всём этом. О больнице, оКонтуженой, о следах, топоте, моём странном соседе и отом, что мы с матерью никак созвониться не можем. Может, это всё и правда чреда глупых совпадений, и вся мистика-шмистика имеет рациональное объяснение. Как то, почему я остался один в больнице. Выписали меня ещё позавчера вечером, а выгнать забыли в суматохе. Больница действительно осталась без электричества из-за той грозы, так что пришлось срочно перебираться в город. Про меня просто забыли, вот и всё. Вспомнили, позвонили родителям. Но всё равно было не по себе. Это всё дурацкие совпадения.

В окно ударил камешек. Отец подскочил, как будто из нас двоих это он – мальчишка с глючным телефоном, и его друзья зовут на улицу таким первобытным способом. Он прилип к окну и вглядывался куда-то, словно и впрямь искал знакомые лица своих облысевших друзей.

–Никого. Местные балуются.

Я тоже глянул в окно. Не знаю, куда смотрел отец, но я сразу же увидел рыжую макушку около забора. Местный, из компании «Кед»… И что ему надо? По шее? Ну, за этим в гости не ходят. Хотя кто их знает, местные нравы…

Рыжий с независимым видом попинал камушек на дороге, поднял, замахнулся и тут увидел меня. Несколько секунд он пялился, будто гадая, я это или нет, а потом нерешительно махнул рукой типа: «Выходи».

Дружков его поблизости не наблюдалось, но это ничего не значит, они могли прятаться… Не могли! Ни кустов, никаких подходящих мест для засады в поле зрения не было. Разве что они очень далеко… И как узнали-то, где я живу?!

Я сглотнул остатки яичницы и решил, что лучше выйти сейчас, а не ждать, пока внизу соберётся вся компания.

–Пойду, пожалуй.– Мне уже стало любопытно, с чего вдруг Рыжий завалился ко мне один. Шпана ходит стаями, а нетипичное поведение всегда настораживает. Я оделся, взял у отца ключ от калитки и быстренько спустился во двор.

Двором это можно было назвать с большой натяжкой: три метра – дорожка до калитки, а всё остальное – газон. Рыжий висел на калитке и делал вид, что меня не замечает. Калитку я открыл, вышел, захлопнул, прокатив Рыжего на двери (лёгонький!). Не заметить меня после этого было тяжело, но он старался.

–Чего тебе?– спрашиваю.

Рыжий пожал плечами. Хочет в молчанку играть? Его право.

–Ну раз ничего, то я пошёл.– И потянулся ключом к замку. Тогда Рыжий грубо хлопнул меня по руке:

–Погоди! Мог бы и спасибо сказать… И вообще, с тебя сто баксов!

Поворот был неожиданный. Нет, я слышал о сельских нравах и бытовом рэкете, но чтобы так внаглую…

–Это кто придумал?– спрашиваю.– Твой дружок в девчачьих кедах? А сам чего не зашёл, побоялся? Или ты у него шестеришь?– Драться сРыжим совсем не хотелось, я после операции был неважный боец. Но его требовалось отлупить быстро и сразу. Пусть поймёт, что не на того напал. Начнёшь выспрашивать, почему да за что, не отвяжешься. Потому что, если спросил, значит, допускаешь возможность, что ты ему чего-то там должен.