через 8 месяцев? Это был я, так что давайте деньги и я спокойно уйду!» В этом месте, конечно же, просится реприза Гарика Харламова и Тимура Батрутдинова про честного труженика, который иногда ходит к ближайшему банку «перехватить деньжат до зарплаты», но, к сожалению, автор не работает с «Comedy club», а потому такая реприза написана быть не может. Хотя, наверное, получилось бы смешно и даже познавательно.

Работа Гарри Скотта по этому делу, безусловно, заслуживает быть отмеченной. В течение нескольких дней он вывел на чистую воду нескольких хорошо законспирированных преступников, не привлекавших до того к себе внимания. И сделал это безо всякого интернета, без использования программ распознавания лиц, без видеозаписей камер высокого разрешения и даже без дактилоскопирования. В лучшем случае он мог позвонить и задать несколько уточняющих вопросов, но не более!

Спустя несколько месяцев после описываемых событий — в октябре 1913 г. — Гарри Скотт возглавил расследование хищения вализы [опечатанной сумки], набитой деньгами, из поезда компании «Adams Express company». Хищение произошло где-то на пути из города Саванна в штате Джорджия в Нью-Йорк — это примерно 1200 км., которые экспресс проделал без остановки. Преступники должны были на ходу проникнуть в опломбированный почтовый вагон, отыскать нужную вализу и также на ходу покинуть состав. Воры завладели в общей сложностью 72 тыс.$ — более чем солидный гонорар за труды и риск на отнюдь неблагодарном криминальном поприще. Служба безопасности железно-дорожной компании обратилась за помощью в расследовании к агентству Пинкертона и выделила в помощь частным детективам 350 работников. Гарри Скотт, бросив все дела, лично отправился по более чем 1200-километровому маршруту экспресса для того, чтобы отыскать место, удобное для прыжка с движущегося состава.

Интерес к расследованию был очень велик, что легко понять, учитывая необычность хищения. Дело это оказалось очень интересным и заслуживающим отдельного повествования, но в данном случае нас интересует не расследование само по себе, а то отношение к Гарри Скотту [вполне заслуженное], которое продемонстрировал начальник последнего Келли (J. H. Kelly), назначенный к тому времени начальником отделения агентства Пинкертона в Атланте. На обращенные к нему вопросы журналистов Келли уверенно отвечал следующим образом: подождите, джентльмены, Гарри Скотт ещё не вернулся из поездки, а когда вернётся у него будет имея преступника!

Вот эта уверенность начальника в успехе лучше всего, по мнению автора, характеризует репутацию Скотта и лишний раз подчёркивает то, что это был детектив очень неплохой, а главное — результативный.

И вот тут мы подходим к тому, как сотрудники агентства Пинкертона показали себя в расследовании убийства Мэри Фэйхан. Гарри Скотт, как было сказано выше, в апреле 1913 г. временно исполнял обязанности суперинтенданта (начальника отдела) агентства Пинкертона в Атланте и принял участие в поиске убийцы девочки буквально с первых же дней расследования. Собственно, сам же Лео Франк и пригласил его для этой работы. Городская полиция не возражала против привлечения частных сыщиков, поскольку для того времени практика проведения совместного расследования являлась совершенно нормальной. Скотт участвовал в обыске комнаты Ньюта Ли утром понедельника 28 апреля, во время которого была найдена окровавленная рубашка, не имевшая накануне по уверениям самого Ньюта Ли ни малейших следов крови.

Гарри Скотт работал в паре с полицейским городского Департамента полиции Джоном Блэком. Вполне оправданно внимание Скотта привлекла личность чернокожего Джима Конли, который умудрился ы течение первых же дней дать противоречивые показания и настаивал на том, что не умеет писать, хотя другой работник карандашной фабрики — лифтёр по фамилии Холловэй (E. F. Holloway) — утверждал обратное. Скотт предложил Блэку сосредоточиться на доказательстве того, что Конли лжёт и в действительности он писать умеет.

Газетный коллаж: частный детектив Гарри Скотт (слева) и детектив полиции Атланты Джон Блэк. Оба весной 1913 года успешно поработали над раскрытием убийства Мэри Фэйхан.

Логика Скотта, сделавшего такое допущение, была довольно проста, хотя и совсем неочевидна. Частный детектив обратил внимание на то, что Конли с сожительницей занимают отдельно стоящий дом и у них довольно много мебели. Опыт подсказывал Скотту, что малообеспеченные люди покупать мебель не станут — они будут её подыскивать в ломбардах. А люди, регулярно шляющиеся по ломбардам, рано или поздно начинают сдавать туда ненужные вещи. Получается своеобразный круговорот — что-то они постоянно покупают и что-то постоянно продают. А на квитанциях в ломбарде необходимо подписываться, а стало быть, Конли вынужденно научился худо-бедно писать. Если такую квитанцию найти, то она станет доказательством того, что Конли действительно умеет писать и этот факт можно использовать при его допросе.

Джон Блэк прислушался к аргументации Скотта и оба детектива приступили к розыскам улики, способной подтвердить их догадку. Никакой особой системы в их поисках не существовало — детективы просто переходили от одного ломбарда к другому и предъявляли фотографию Джима Конли. Поскольку счёт ломбардов в Атланте шёл на многие сотни, быстро обойти их было невозможно.

Поиски продолжались более 2-х недель, пока наконец 18 мая детективы не наткнулись на владельца ломбарда с целым ворохом подписанных Конли квитанций! Причём отыскали они его отнюдь не на рабочем месте, а в баре, куда волею случая все участники встречи, не сговариваясь, зашли пропустить по стаканчику. Получив от владельца ломбарда залоговую квитанцию на карманные часы, сданные Конли, детективы помчались в здание полиции и вызвали арестанта на допрос.

Впоследствии обстоятельства этого допроса тщательно уточнялись, причём в разной обстановке и разными лицами, поэтому мы можем довольно хорошо представить то, что произошло при встрече детективов Скотта и Блэка с чернокожим уборщиком Конли. Допрос длился примерно 2–3 часа и закончился за полночь — это Гарри Скотт признал через несколько месяцев под присягой, так что в точности данной детали мы можем не сомневаться. Мы также можем не сомневаться и в том, что на арестанта было оказано сильное давление, собственно, это признал сам Гарри Скотт, заявивший под присягой, что «мы разговаривали с ним очень жёстко и пытались заставить дать признательные показания. Мы использовали ненормативную лексику и унижали его» («We talked very strongly to him and tried to make him give a confession. We used a little profanity and cussed him»). Джим Конли пытался держаться, в частности, он повторил своё прежнее утверждение о том, что 26 апреля пил и бродил по городу, а на фабрике вообще не появлялся, но… тут детективы ему устроили очень хорошую и неожиданную ловушку.

В соседней камере находилась жена рабочего по фамилии Уайт, занимавшегося 26 апреля ремонтом