– Я надеялся на откровения, которые подвинут дело с мертвой точки. Но яснее не стало, – проворчал Хельмарк.

Алекс виновато пожал плечами и повернулся к Нине.

– Когда нам надо быть у тестя Фредрика?

Она взглянула на часы.

– Через полчаса.

– Я загляну к тебе через десять минут, и сразу поедем. Хорошо?

Инспектор Мандер поняла намек, кивнула и вышла из кабинета комиссара.

Закрыв за ней дверь, Алекс снова сел на тоскливо скрипнувший стул. Он намеревался рискнуть. Надо попробовать добиться доверия Хельмарка, чтобы и дальше иметь доступ к следствию. Комиссар – ключевая в нем фигура.

Сложив ладони вместе, Алекс уперся локтями в стол.

– В вашем случае присутствует довольно сильный элемент стресса. Не всегда важно, что именно происходит, важнее то, как относиться к происходящему.

Хельмарк сдвинул брови и опустил руки.

– Что за консультантские бредни? Вы и меня решили препарировать?

– Всего лишь помочь. Какую погоду вы больше всего не любите?

– Допустим, терпеть не могу зиму.

– И тем не менее живете-то вы в Швеции. Как выдерживаете?

– Просто плюю на это и меньше смотрю в окно.

– А снег все равно продолжает падать. Так и со всем остальным. Иногда мы решаем на что-то не обращать внимания. А жизнь все равно продолжается.

Алекс попытался истолковать выражение лица комиссара, но это оказалось непросто. Собеседник прекрасно контролировал свои эмоции.

– Из всех тех вещей, о которых мы говорили, – на что вы можете повлиять сами?

Хельмарк вздохнул и, кажется, переставил ноги, плотнее прижав подошвы к полу: искал устойчивости.

– Дело запутанное, нечего и говорить. Но единственное, что мне остается, – это просто продолжать над ним работать. Это как раз то, что я пытался объяснить полицмейстеру.

Полицмейстер? Алекс не мог вспомнить его имени, но на пресс-конференциях по телевизору он говорил быстро-быстро, активно жестикулируя. «Желтый». Возможно, и «красный» тоже, но «желтый» в первую очередь.

– И ваш начальник сказал вам, что это так себе вариант?

Хельмарк покачался на стуле.

– Откуда вы знаете?

– Он цепляется к деталям, поскольку у него сильна потребность держать все под контролем. Но сам он не сильно талантливый следователь. Используйте его самолюбие. Умаслите его. Поддерживайте в хорошем настроении.

– В этом я не силен, – ответил комиссар.

– Используйте такие слова, как «фантазия», «творческие решения», «новые подходы», «нестандартное мышление». Сами будете поражены результатом.

Хельмарк откинулся на спинку стула и нахмурился.

– Лизать задницу начальству – это не мое.

– Так разве речь об этом?

– «Поддерживайте в хорошем настроении». Это значит лицемерить. Нести чушь. Я делаю свое дело.

– Ну, тогда продолжайте сидеть и переживать, – сказал Алекс. Он смотрел прямо в глаза Хельмарку, искренне надеясь, что попал в точку. Или тронул не тот кубик в башенке, и вся конструкция сей же час развалится.

Прошло несколько секунд. Лицо комиссара неожиданно растянулось в улыбке.

– Ну хорошо, я подкину ему что-нибудь, что будет держать его на расстоянии. В конце концов, для самого себя стараюсь.

Хорошо. Можно выдохнуть. На этот раз он не ошибся.

– А что там с адвокатом?

Улыбку мигом стерло с лица комиссара. Он принял привычный мрачный облик.

– Проклятый идиот. Гиена, бросающаяся на людей, которым и без него тошно. Несколько минут наедине в помещении для допросов, и я вытрясу из него все его секреты вместе с его мерзкой душонкой.

Некоторое время он поносил всех адвокатов в целом, и в особенности Магнуса Одебьера. Сперва у него покраснели кончики ушей, а потом и все лицо, на котором совсем недавно была улыбка. Не так часто Алексу приходилось видеть настолько чистых «красных», почти без примесей. Он поднял ладонь. Хельмарк замолк и вопросительно посмотрел на него.

– Что?

– Я понял, что адвокаты – следующее после преступников мировое зло. Кажется, в начале вы сказали, что Одебьер – идиот?

– Не просто идиот, а величайший идиот.

Консультант подался вперед, чуть склонившись над поверхностью стола, и расплылся в своей самой широкой улыбке.

– Так зачем вы тратите столько энергии на идиота?

Комиссар открыл было рот, но задумался и лишь ухмыльнулся. Он взял лист бумаги со своими заметками, пробежался по нему, что-то пробурчал себе под нос.

– Спасибо, – сказал наконец он, показывая, что разговор окончен.

Алекс поднялся, кивнул и спешно покинул помещение, чуть не столкнувшись в коридоре с каким-то полицейским. Похвалы он не получит – по крайней мере, не сегодня. Как бы там ни было, для первой встречи очень неплохо. Проведя пальцем под воротником рубашки, он почувствовал, что шея вспотела.

А теперь к приятному. Путь до кабинета Нины он преодолел меньше, чем за минуту.

* * *

– Комиссар! – в дверь заглянул Сундстрём. – Мы нашли Петтсона.

Наконец-то…

– Живо тащите его сюда.

Час спустя Хельмарк снова сидел напротив тощего информатора. Сколько тому лет? Ниссе Петтсон выглядел на все пятьдесят, но с таким же успехом ему могло быть и тридцать. Лицо белое, как у мертвеца. Беспокойные тонкие пальцы. Драная засаленная футболка. Жалкий тип.

Петтсон нервно оглядывался, будто помещение для допросов было заполнено шпионами. Или пауками.

– У меня к тебе один-единственный вопрос, – елейно начал Хельмарк. – И ты можешь идти. Обещаю.

Хельмарк напомнил себе, что с этим парнем нужно действовать мягко. Петтсон не раз приносил пользу в расследованиях. Черт разберет, откуда этот парень столько знает, но чаще всего сведения его оказывались верными.

– Я с радостью помогу, – выдавил из себя наркоман.

Попробуем…

– Кто такой Роберт Жигарра?

Реакция последовала мгновенно. Это было невозможно чисто физически, но парню удалось побледнеть еще больше. Кадык задергался вверх-вниз. Он потряс головой.

Комиссар вздохнул.

– Ну и что все это значит? Поздно утверждать, что ты не знаешь, кто это. Я же вижу.

Ниссе Петтсон приложил руку к взмокшей шее. Что это, болезненные воспоминания?

– Плохо дело, – прошептал он.

– Мы знаем, что за ним числится длинный список неприятных дел и что он склонен к насилию. Таких отъявленных отморозков, как он, немного. Дело в том, Петтсон, что у нас нет на него ничего за последние шесть лет. Как будто его по макушке огрела фея-крестная, и он вдруг стал добрым послушным мальчиком. Но мы оба знаем, что так не бывает. Меня интересует, где он сейчас и какие делишки проворачивает.

Ниссе Петтсон снова потряс головой – она смешно задергалась на его цыплячьей шее.

– Я призна́юсь в чем угодно. Но только не про Жигарру… – Он вцепился пальцами в край стула. – Об этом не могу. И не просите. Не буду. Ничего не скажу.

Хельмарк уставился на него. Подождал. Ничего не произошло. Подумал, не взбодрить ли Петтсона оплеухой, но