В этот момент Вьюнок положил руку на плечо Тысячелисту.

– Вьюнок?

– Тысячелист, дружище!

– Вьюнок, Бен, вы здесь! Неужели это не сон? Белка, смотри, кто здесь!

Казалось, Белка тут же забыла обо всех своих болячках. Она обняла Вьюнка, а затем Бена и его жену, и эта встреча была такой радостной и бурной, что их кольцом окружили любопытные птицы.

Тем временем Маячная мышь держалась в стороне, наблюдая за гномами, Белкой и филинами; она чувствовала себя лишней в этой компании.

– А где же Меум? – воскликнула Белка. – Разве он не с вами?

Вьюнок и Тысячелист тревожно переглянулись.

– Значит, он пропал… – произнёс Тысячелист. – Но он может быть где-нибудь в этой толпе.

– Да, может, – с надеждой в голосе сказал Вьюнок. – В такой толпе легко потеряться.

– Откуда же прилетели все эти птицы? – спросила Белка, вставая на цыпочки и пытаясь оглядеть толпу поверх голов. – Такого количества пернатых я никогда в жизни не видела!

Возглавляемые Беном, друзья обошли по кругу всю галерею маяка, но Меума и след простыл. Белка вскочила на перила и посмотрела вниз. Далеко внизу были видны чёрные скалы; на них медленно накатывали волны, пенившиеся и булькавшие в расщелинах между скал. Туман понемногу рассеивался. Если несчастный Меум приземлился на море или на эти скалы, у него ни было бы ни единого шанса выжить.

Бен печально покачал головой.

– Боюсь, друзья, мы больше никогда его не увидим.

Но Белка была настроена более оптимистично.

– А вот я, как видите, в полном порядке после того ночного купания у плотины Бантли. Пан тогда присматривал за мной, и, быть может, он присматривает сейчас и за Меумом. Возможно, он ещё объявится, живой и невредимый. Он мог приземлиться на утёсе, что позади маяка.

И все они стали пристально всматриваться в туман, где на расстоянии менее сотни ярдов[57] виднелись неясные очертания возвышавшейся над морем горы.

Луч вращающегося маячного фонаря на мгновение осветил этот одинокий утёс. Да, оставалась некоторая вероятность того, что Меуму удалось спастись; в любом случае, его друзья решили не терять надежды.

Тем временем к маяку прибывало всё больше и больше птиц. Славки, воронки´, ласточки, кукушки и даже хорошо знакомые гномам чёрные и певчие дрозды, казавшиеся почти родными, рассаживались на галерее маяка или бесцельно парили в воздухе в свете сияющего ока маячного фонаря. Гномы никогда не забудут эту картину. Они были настолько зачарованы ею, что даже не думали о том, как им спуститься вниз и ступить, наконец, на землю Ирландии, которая лежала прямо под ними.

Постепенно туман рассеялся; рябь на поверхности моря мерцала и поблёскивала в лунном свете – море было неспокойным. Запах моря был в новинку для наших путешественников: они вдыхали солоноватый морской воздух, в котором ощущались отчётливые нотки выброшенных на берег водорослей, запах прибрежного дёрна и папоротников, которыми зарос стоявший неподалёку утёс. Когда небо прояснилось, птицы, в великом множестве теснившиеся на полу и перилах галереи и на верхушке маяка, стали разлетаться кто куда. Огромные стаи птиц заполнили ночное небо, и повсюду слышался шелест их крыльев. Кроншнепы и зуйки вопили, воронки и ласточки щебетали, зяблики пищали, а Бен, которого внезапно захлестнули чувства, издал долгий протяжный крик. Один за другим пернатые путешественники снимались с места; некоторые направлялись в сторону моря, другие поворачивали на запад – туда, где виднелись неясные очертания береговой линии.

И очень скоро гномы и Белка к своему огромному удивлению обнаружили, что остались совсем одни, и компанию им составляют лишь Бен с женой да Маячная мышь. Нигде не было видно ни одной птицы!

За решёткой по-прежнему медленно вращался огромный маячный фонарь, но теперь его свет уже не казался таким ярким, потому что на востоке занялась заря, а вместе с ней пришёл и холодный порывистый ветер. Ночь, которая была наполнена такими драматическими событиями, подходила к концу.

Теперь в лучах восходящего солнца был прекрасно виден могучий утёс с увенчанной изумрудным дёрном вершиной, и, несмотря на пронзительные крики чаек, Вьюнок ясно услышал трель жаворонка. Его звонкая песенка навеяла на гнома страшную тоску по дому; ему вспомнились рассветы в Дубовой заводи, счастливые деньки на Причуди, тихие луга и пахотные поля неподалёку от Гремящей мельницы.

Что-то мелькнуло в тени под маячным фонарём. Это была Маячная мышь.

– На вашем месте я бы поскорее убиралась отсюда, – пропищала она, – скоро сюда придёт смотритель маяка, а укрыться тут негде.

– Что же нам делать? – в ужасе воскликнул Вьюнок, внезапно осознавший, что их беды и испытания ещё не закончились.

– Я отвезу вас вниз, – сказал Бен. – Забирайся ко мне на спину, здесь недалеко. Я скоро вернусь за тобой, Тысячелист.

– А как же Белка? Она слишком тяжёлая, – возразил Вьюнок. – Её ты не сможешь отвезти.

– Дайте-ка мне её парашют, живо! – сказал Бен. – Я вновь уложу его, и Белка сможет спуститься вниз. На этой стороне возле маяка растёт трава, и тут не очень высоко.

Гномы разложили парашют Белки, Бен ловко уложил его заново, надел на несчастную зверушку и затянул ремни.

– Сегодня я уже прыгала с парашютом и чуть не погибла, – зарыдала Белка, – и я больше не хочу!

Действительно, прыгать с маяка было очень страшно, к тому же на этот раз прыгать приходилось при свете дня, а это совсем другое дело.

Но иного выхода не было, и Бен, его жена и гномы потащили упиравшуюся Белку к ограде галереи, не обращая внимания на её визг и крики. Белка крепко вцепилась в перила, её глаза были полны ужаса, но в следующее мгновение её кто-то подтолкнул, и она полетела вниз.

Раскрылся купол парашюта, и гномы вздохнули с огромным облегчением, увидев, как Белка целой и невредимой приземлилась у подножия маяка.

Поблагодарив Маячную мышь за помощь, Вьюнок взобрался на спину Бена, Тысячелист сел на спину жены филина, и через несколько мгновений они уже стояли на небольшой лужайке возле маяка.

Как приятно было снова почувствовать под ногами твёрдую землю!

Тысячелист будто обезумел: он катался по земле словно щенок, принюхиваясь к траве и поглаживая её. Белка, сбросив парашют, скакала рядом как сумасшедшая, а сдержанный Вьюнок расхаживал вокруг, надувая красные щеки и вдыхая прохладный утренний воздух.

Над ними на фоне рассветного неба возвышался серый маяк, и когда Вьюнок поднял голову, он увидел, что маячный фонарь потух и перестал вращаться. На галерее стоял человек и вглядывался в морскую даль, сложив руки на груди. Это был смотритель