Шрифт:
Закладка:
И никаких обещаний о точном сроке возвращения – ведь его не знала и сама Альма. Всё зависело от того, как долго продлятся поиски исчезнувшего артефакта.
Мысленно она называла его исчезнувшим, а не украденным, подспудно надеясь, что он всего-навсего оказался обронен или куда-то закатился, вскорости отыщется, и дело благополучно разрешится ко всеобщему удовлетворению.
Кстати, о магических артефактах…
Альма ослабила завязки ридикюля. Конечно же, футляр с колокольчиком-реликвией был там, где ему и надлежало быть, – на дне ридикюля. Изменилось в нём лишь то, что он более не был обмотан тканью: Альма впопыхах сорвала ту вчера, дабы хоть как-то собрать свои распущенные волосы.
Привычный облупившийся футляр с длинной кривой царапиной на крышке, его столь же привычный разболтанный замочек…
Вот только хрустального колокольчика в футляре не оказалось.
Глава XIX,
в которой ладони наполняются светом
Переезды редко бывают лёгкими. Но этот выдался особенно тяжким. Не только из-за скоропалительной смены планов. Не только из-за сомнений, прилично ли обременять своим присутствием тех, с кем вы ещё вчера были абсолютно чужими друг другу. И даже не только из-за тягостного впечатления, произведённого визитом господина Рондо, и нависших над Альмой подозрений. Хуже всего была утрата последнего сокровища семьи Монов, единственного приданого матери, единственного имущества Альмы, взаправду связанного с магией.
Хотя ни одного достоверного подтверждения семейных преданий не существовало: за колокольчиком не было замечено ничего необычного, он не светился во тьме, не летал по воздуху, не указывал местоположение кладов.
Однако не его ли призрачный звон привёл Альму к запертой комнате, где хранился портрет матери и где раскрылась давно похороненная правда? И не его ли хрустальные стенки сумели сделать то, что не удалось ничему иному, – удержать обжигающе холодную воду колдовского источника?
Ни единого доказательства – только предания, надежды, предположения. В которые так хотелось верить.
И зачем-то же его украли! Значит, он был ценен. Причём не из сентиментальных соображений и уж точно не из соображений практической пользы: сломанный, безъязыкий, на вид самый что ни на есть заурядный – похожий колокольчик где угодно можно было купить за пару-тройку монет, поступить так было бы гораздо проще, чем красть и чинить этот.
Но кто украл? Зачем? Когда? И, во имя Великого Неведомого, как?! Ведь футляр остался в ридикюле Альмы, вдобавок закрытый на разболтанный, но всё же замочек. Не проще ли было извлечь из ридикюля сам футляр с колокольчиком внутри?
Проще. Но рискованнее: Альма могла бы ощутить перемены в ридикюле, быстрее хватиться пропажи. А так она заметила лишь наутро…
– Всё готово, госпожа! – бодро сообщила Джулс, закончившая собирать и, по указанию Альмы, перепроверять нехитрую поклажу.
Альма взглянула на камеристку. По-новому, будто впервые её увидев: а что если?..
Нет, даже подумать смешно! Джулс находилась при ней с отрочества, Джулс выросла в «Тёмных Тисах» и была всецело предана хозяевам, Джулс считаные дни назад спасла драгоценности Альмы от хищения.
Но что если Джулс взяла колокольчик, сама того не осознавая? Вдруг её одурманила чья-то злая воля?
В памяти всплыла «отельная горничная» – которую никто в отеле не видел. И которая либо сама разбиралась в травах достаточно, чтобы приготовить чудодейственный целебный отвар, либо служила тому, кто разбирался…
Число подозреваемых росло с каждой минутой.
Это было непривычно, неправильно – всюду искать подвох, всюду подозревать дурное. Будто Альма вдруг стала смотреть на мир сквозь подкопчённое над свечой стёклышко и видеть всё в мрачных тонах.
Видеть…
Она с усилием потёрла глаза. Могли бы и помочь, между прочим! Её странные глаза неоднократно подсказывали, показывали правильные решения, пусть и присовокупляя дурноту, боль в висках, раздвоение изображений.
Не в этот раз.
– Тогда пойдём, нас ждут, – ответила Альма как можно спокойнее, как можно обычнее.
Рассеянно сложила письмо, встала из-за стола и приготовилась отбыть в дом новых друзей.
Но были ли они ей друзьями? Что им можно было поведать, а что – нет?
Альма решила пока держать рот на замке. И не сказала о пропаже колокольчика ни слова – никому.
* * *Трудно начать что-либо с нуля. Ещё труднее – продолжить после сокрушительной неудачи.
Когда-то Альма предприняла первые попытки в области практической магии, ведомая собственным любопытством. Теперь её побуждал вернуться к ним чужой интерес.
Достопочтенная госпожа Гардфлод ни разу не позволила себе о чём-либо просить Альму в обмен на кров и заботу. Господин Толмирос ни единожды не упомянул произошедшее в клубе магов «Абельвиро» или любые другие опыты практической магии. Барон Гардфлод, безразличный ко всем и ко всему, вообще не говорил с Альмой ни о чём за пределами пустых светских тем. Тем не менее, у неё очень скоро возникло ощущение, что от неё чего-то ждут.
Нелегко угадывать намёки, когда оные даже не звучат вслух. Но по-видимому, таков был обычай денленского общества: не заговаривать прямо, а, напротив, обходить интересующие темы многозначительным молчанием, давать понять об интересе видимым отсутствием интереса. Ежели так, представители рода Гардфлодов и примкнувший к ним господин Толмирос были истинными виртуозами денленских манер.
И на третий день пребывания в гостях у достопочтенной госпожи Гардфлод Альма сама заговорила о магии.
Стоило ей начать, как собеседники мигом подхватили тему с видимым оживлением, едва удерживавшимся на тонкой грани, отделявшей его от нетерпения. Похоже, Альма угадала правильно. Но собственная проницательность не принесла ей радости. От неё ждали рассказов о магии. От неё ждали практической магии.
Чёрной неблагодарностью было бы отказать новым друзьям в удовлетворении их невинного любопытства. Альма поведала им о собранной её отцом коллекции выпусков «Вестника Волшебства» (не преминув похвалить тексты за авторством господина Толмироса), о как бы случайно посетившей её идее отступить от инструкции, заменив венок из ветвей рябины на венок из ветвей тиса, о заковыристых приготовлениях к первому в её жизни эксперименту… И сама не заметила, как беседа дошла до предложения господина Толмироса провести новый эксперимент. Прямо завтра – к чему откладывать?
Заклинание, предложенное господином Толмиросом, было и впрямь простым, не требовавшим особых приготовлений. Более того, Альме доводилось иметь с ним дело: одно из её писем в редакцию «Вестника Волшебства» было посвящено ему. Наконец, оно было – или, по крайней мере, казалось – абсолютно безопасным. Будь на то воля Альмы, она продемонстрировала бы членам клуба магов «Абельвиро» именно этот опыт, да вот незадача: заседание проходило во тьме вечера, а главным условием заклинания был свет дня. В идеале – полуденный.
– Как-как вы сказали, моя дорогая? – глаза достопочтенной госпожи Гардфлод сияли ярче, чем её драгоценности.
– «Кровь древа, обратившаяся в камень; цветок,
