Шрифт:
Закладка:
Непослушными пальцами Альма принялась плести из толстых ветвей венок.
Ай!
Шершавая ветка, резко распрямившись, чиркнула по пальцу. На оцарапанной коже выступили красные бисеринки крови.
Альма торопливо сжала пострадавшую руку в кулак, стараясь как можно незаметнее стереть кровь. Надеясь, что никто не обратил внимания на допущенный промах.
И что кровь не навредит ритуалу.
По счастью, просторное помещение тонуло в вечерней тьме: огонь был губителен для слабых чар, потому Альма вновь проводила опыт при одной-единственной свече. Как в прошлый раз. Она сумела добиться успеха тогда – не оплошает и сейчас!
Наверное.
В прошлый раз её окружала не только тьма, но и тишина спящего дома. Не таков был раз нынешний: поскрипывание пола, шепотки, покашливание, стук чего-то уроненного на пол, шелест одежды, строгое тиканье часов – всё, буквально всё норовило отвлечь внимание, сбить с правильного порядка действий.
Альма стиснула зубы. Это её звёздный час, её уникальный шанс – нельзя его упустить!
Вода в узкогорлом кувшине из-за темноты казалась совсем чёрной. И какой-то… неправильной?
Полноте, что неправильного может быть в воде? Это ведь не зелье, не сложносоставная мазь. Простая жидкость, и действия с ней тоже предполагались простыми – инструкция по созданию гадательного приспособления была весьма незатейливой. Особенно если к ней привыкнуть.
К тому же господин Уилкомби сказал, что лично проследил за приготовлениями. Его слова грешно было ставить под сомнение.
…Хотя в случае магических инструкций Альма именно так и поступила.
Вот, наконец, венок был готов. Он удался не столь хорошо, как в прошлый раз, и всё же определённо был венком, а не, скажем, корзинкой.
Что там дальше?
Глаза Альмы округлились. Она совсем забыла и лишь сейчас спохватилась, в полной мере осознала затруднительность положения.
Госпожи не распускают волосы перед господами. Непокрытая голова с неуложенной причёской – зрелище, которое дозволяется видеть лишь самой госпоже, камеристке или горничной да ближайшим родственницам. Однако ритуал недвусмысленно предписывал магу избавить голову от головного убора, от парика, от лент, от украшений, от плетений – от всего, что могло нарушить свободное течение магии. Если верить предупреждению, даже нечаянный колтун рисковал навредить.
Распустить волосы вот так, в большой зале, перед толпой посторонних мужчин… Альма вспыхнула. Да это почти как публично раздеться!
Но она уже зашла столь далеко…
Может быть, спросить господина Уилкомби, не повредит ли эксперименту её причёска?
Но господин Уилкомби ясно высказал своё мнение на страницах «Вестника Волшебства». Вряд ли он с тех пор передумал. И вряд ли магия с тех пор изменилась.
Альма глубоко вдохнула, набираясь решимости. И потянулась к завязанной под подбородком ленте шляпки.
Окружающая тьма стала громче, шепотки усилились. Кажется, кто-то даже приглушённо фыркнул, а другой – или другие? – зашикал на него.
Однако Альма более не вслушивалась. Это было не важно. Единственное, что было важно, – наполненное водой блюдо в её руках, которое она со всей возможной осторожностью старалась утвердить на кособоком, ощетинившемся венке.
В висок вонзилась игла боли. Взор, прикованный к глади воды, затуманился, изображение сделалось неверным, двоящимся. Как не вовремя!..
Альма на секунду смежила веки. Дурнота отступила. Но стоило вновь всмотреться в воду – и странное ощущение вернулось. Даже усилилось. Возникло неприятное чувство, что Альма упустила нечто важное, что она готовилась совершить большую ошибку.
Но она твёрдо помнила инструкцию – и, не считая замены рябины на тис, следовала ей в точности. Стараясь не отвлекаться ни на какие помехи, ни на посторонние звуки, ни на смятение собственных чувств. Она сумела выровнять блюдо на венке и ловко сорвать тисовую ягоду. Оставалось лишь задать вопрос и бросить ягоду в воду.
– Будет ли завтра гроза? – наобум спросила Альма, поскольку в этот напряжённый момент не придумала ничего лучше.
И разжала пальцы, удерживавшие кроваво-красную ягоду над прозрачной гладью воды.
Ничего.
Совсем ничего.
Абсолютная тишина, как будто не только Альма, но и все вокруг затаили дыхание и замерли.
Как будто время перестало существовать.
В нос ударил запах – но не освежающий речной и не терпкий лесной, а густой, душный, грязный запах прокисшей болотной жижи.
Пламя свечи задёргалось в припадочном танце.
От блюда пошёл пар, он растекался по столу, сползал на пол, тянулся клочьями-щупальцами к стоявшим рядом людям…
– Скорее прочь! – первым очнулся от остолбенения господин Уилкомби.
И, как положено предводителю, принял спасительное решение за всех.
Члены клуба магов «Абельвиро», торопясь, спотыкаясь, ругаясь, бросились к дверям – на улицу, на свежий воздух, в безопасность. Подальше от творившегося безумия, чем бы оно ни было.
Альма не помнила, как оказалась на улице вместе со всеми. Была ли она подхвачена и вынесена людской волной? Или сбежала сама, устрашённая результатами своего деяния?
Господина Уилкомби было почти не разглядеть: все столпились вокруг него, ища объяснения, совета, защиты.
Вокруг Альмы был как будто начертан незримый зачарованный барьер: ни одного человека рядом, они старались отойти, держаться подальше, не глядеть на неё лишний раз.
Но один человек смотрел прямо на неё. Потрясённо, неверяще:
– Осквернение… – глухо произнёс господин Уилкомби, как будто попробовал слово на вкус, покатал на языке, прислушиваясь к ощущениям. И повторил увереннее, громче: – Осквернение! То, что случается, когда магию искажают, нарушают заведённый порядок вещей! Мне доводилось читать об этом…
Что именно ему доводилось читать и что ещё он думает о произошедшем, Альма не услышала. Она и так за этот вечер услышала, увидела и испытала слишком многое.
Она метнулась прочь, не разбирая дороги. Смятённая, посрамлённая, простоволосая: снятая шляпка так и осталась где-то во тьме клуба.
На повороте Альма врезалась в какую-то госпожу в глубоком трауре: её платье было чернее воронова крыла, а лицо скрывала длинная вуаль. Обе едва не упали, уцепились друг за друга, Альма сбивчиво пробормотала извинения, юркнула в мрачный переулок, где, по крайней мере, не было людей…
Так загнанный зверь бежит от своры собак. Так Альмагия Эшлинг бежала от клуба магов «Абельвиро».
Глава XVIII,
в которой соседствуют обвинения и приглашения
Госпожа ещё не проснулась – или не изволила встать с постели. Занавеси балдахина оставались плотно задёрнутыми, и из-за них не доносилось ни звука.
Потому Джулс бесшумно порхала по нумеру, как легкокрылый мотылёк, готовя для госпожи дорожный наряд, упаковывая последние шкатулки и мешочки, завершая сборы перед отъездом.
Изначально госпожа намечала для отъезда из Денлена послезавтрашний день, имея в виду получше познакомиться со столицей, насладиться её красотами и образом жизни. Но не нужно было быть семи пядей во лбу, дабы понять, что её планы переменились. И что заседание волшебников прошло не так хорошо, как хотелось.
Даже, по-видимому, откровенно плохо.
Уголки губ Джулс опустились ниже, брови нахмурились. Камеристка тревожилась за хозяйку – и было отчего! Когда вчера распахнулась дверь нумера, Джулс ойкнула, будто увидела призрака: госпожа была смертельно бледна, под её
