– Не нужно, – перебила она. – Я знаю, что вы скажете. Что ничего не можете мне обещать. Что если Хоуп нашлась живой, это еще ни о чем не говорит. Но это говорит мне. Мне говорит. Я чувствую сердцем, что Майкл, Микки, он жив. Он жив и ждет меня. Он вернется и обнимет свою сестру. И поцелует нашу собаку. И я буду держать его руки в своих так долго, что они у нас онемеют. И я приготовлю его любимые макароны с сыром, самые отвратительные, с ароматизатором, которые он обожает. И мы будем вместе смотреть телевизор, и не нужно будет ничего говорить.

Я старалась не расплакаться при ней, потому что сама Мэри не пыталась выдавить у меня слезу или вызвать жалость. Она рассказывала о том, во что верила. Она не мечтала, а планировала. И я не должна была показать, что все это слышится мне лишь как самовнушение, но никак не факт.

– Так должно быть, и так будет. – И, почти не прерываясь, она добавила: – Знаете, я сегодня виделась с Глорией Мид.

Я вздрогнула.

– Она пришла к нам домой. Она уже знала о Хоуп и рассказала мне об этом. И она злилась. Она сказала: «Почему мой ребенок умер, а чей-то другой жив?» Это жестоко, но разве это справедливо?

– Бобби Джентли тоже до сих пор не найден, – непонятно зачем решила вставить я в ее речь долю здравого смысла.

Мэри поморщилась, как от укуса комара, но ничего не ответила на это.

– У Глории уже нет надежды, нет убежища, в котором можно укрыться от горя. У меня была Дилан. Я не заменяла одного ребенка другим и, по правде, даже наоборот, так ушла в свое ожидание возвращения Микки, что почти забыла о ней. Но само существование Дилан держало меня на земле. Я должна была быть сильной, чтобы быть опорой Дилан и чтобы дождаться Микки. Джентли смогли пойти дальше. Не знаю, сознательно или нет, но у них появилась Хоуп. Они начали новую жизнь. И мне кажется, Натали уже не ждет Бобби. Прошло больше времени с его исчезновения, чем с исчезновения Микки, да и забот у нее стало больше. Она нашла чем занять свою голову, а я нет. И Глории нечем ее занять пока.

Я отвела взгляд.

– Может, и она сделает тот же шаг, что и Джентли. Может, у них появится новый ребенок. Такой же красивый…

В голосе Мэри было что-то такое, что заставило меня вспомнить. Вспомнить фотоальбом, который мне показывала Глория в своем идеальном доме. Множество безукоризненных фото самой Глории с мужем или тогда еще парнем Джорджем Мидом. Они – королева и король выпускного вечера. Она капитан группы поддержки, а он лучший спортсмен школы. Золотая пара, все хотят быть похожими на них или быть с ними. И маленькая, скромная фигурка блондинки, преследующая их из кадра в кадр.

– Вы давно дружите с Глорией? – спросила я.

– С Глорией? Что? – Она казалась сбитой с толку. – Мы никогда не дружили.

– А сейчас?

– И сейчас тоже. Да, горе сближает, но мы с ней подруги не больше, чем с вами.

– Как странно, – тихо пробормотала я, снова вспоминая ее взгляд на фотографиях Мидов.

– Ничего странного. – Мне показалось, что она снова начала огрызаться. – У нас, конечно, тут не большой город, но мы все же не живем как одна большая семья.

– Вы дружили с Джинни, верно? – решила я сменить неприятную ей тему.

– Кто вам рассказал? – без злобы, немного грустно спросила она. – Хотя неважно, чего таить. Я не делала из этого тайны и не делаю.

– Она была хорошей подругой? – как можно мягче спросила я.

– Самой лучшей, – сквозь зубы процедила Мэри.

Моя бровь поползла вверх.

– Между вами что-то произошло перед ее смертью? Вы поссорились?..

– Что? – оборвала меня она. – Кто вам это сказал? Мы никогда не ссорились с Джинни.

Мэри словно снова уходила в уже знакомый мне кокон недоверия и агрессии, но я не планировала отступать: неясно было, приоткроется ли это окно откровений снова, и я брала от него все возможное.

– Наверняка непросто дружить с популярной девочкой, к тому же самой богатой в округе, – вставила я как факт, чтобы вызвать ее возражения и желание разговориться.

Она на минутку задумалась, уставившись в окно.

– Джинни… Джинни была необыкновенной. Но для нее быть уникальной, лучшей было самым обычным делом, самой сутью ее существования. Она была такая… идеальная.

– Рядом с таким человеком непросто, мне кажется, особенно когда ты подросток.

– Так и было, – просто откликнулась она. – Великая Вирджиния Харди, а рядом с ней семенит маленькая неприметная Мэри. Кому до меня было дело, когда рядом была принцесса всей округи. Она могла просто пожелать – и все сбывалось. У нее все было. И при этом она оставалась такой чертовски хорошей, просто не могла себе позволить быть другой, это даже не приходило ей в голову.

– Она была фальшивой? На самом деле не была такой?

– Была! Это-то и ужасно, что была! – Она посмотрела на меня и махнула рукой. – Да вы не поймете никогда.

– Попробуйте объяснить, пожалуйста, – мягко попросила я.

Мэри снова отвернулась к окну.

– Конечно, доходы ее семьи всегда было не сравнить с нашими, но она будто этого не замечала. Никогда не подчеркивала, что может купить себе что угодно и когда угодно, никогда не пыталась покупать себе друзей, чье-то внимание, и меня тоже. Она была доброй, доброй настолько, что сделала меня своей лучшей подругой. Потому что никто, кроме нее, не сделал бы этого. И при этом никогда не подчеркивала, насколько мне повезло, что со мной дружит Джинни Харди. Родители ее обожали, поэтому полюбили и меня. Я была в замке Харди миллион раз. Я научилась любить Джинни Харди, а не завидовать ей. Так мне казалось. А потом возникала какая-то ее очередная победа, и меня разрывало изнутри между искренней любовью к ней и вечным и немым «почему». Почему не я? Почему она?

– С тинейджерами это часто происходит.

– Конечно. Даже если одна подружка просто красивее другой. А здесь и богатство, и полная семья, и талант невероятный, выпуск книг каждый год, участие во всех мероприятиях деревни, парни облизываются вслед, а ты еще даже не надела лифчик, потому что не на что!

Всю эту фразу она протараторила на одном дыхании.

– И вот эта великая девушка дружила со мной. Доверяла мне свои секреты. Мы вместе обсуждали парней и девчонок. Не сплетничали: с ней невозможно было сплетничать, она же была святой. Все разговоры с ней носили только положительный во всех отношениях характер. И вот это бесило. Я будто чувствовала себя недостойной ее. И ведь так и было.

Мэри опустила голову.

– Джинни нравился кто-то из парней? Она с кем-то встречалась?

– Джинни? –