назначения, по мнению Нзонголы-Нталаджи, были "непродуманными". Лундула не обладал достаточной квалификацией для управления современной армией. Что касается Мобуту, то "Лумумба совершил серьезную ошибку, основанную на его политической наивности и чрезмерной уверенности в том, что он сможет добиться лояльности людей из своего окружения". Он проигнорировал вполне обоснованные слухи о связях Мобуту с бельгийскими и американскими спецслужбами. "Назначив Мобуту на этот деликатный пост, - писал Нзонгола-Нталаджа, - Лумумба "невольно выбрал своего собственного Иуду".

Антуан Гизенга, верный заместитель премьер-министра Лумумбы, видел, что Мобуту пробился к назначению и что, получив его, он не приложил особых усилий, чтобы встретиться с солдатами и решить их проблемы. Он попытался вмешаться. Пока Мобуту находился за пределами столицы в неофициальной поездке, Гизенга передал свой пост Морису Мполо, министру по делам молодежи и спорта.

Когда Мобуту вернулся в Леопольдвиль, он был в ярости от произошедших перемен и отправился к Лумумбе, чтобы потребовать вернуть ему его роль. Но, жаловался Гизенга, Лумумба был "слишком сентиментален" и не воспринимал опасность, которая бродила вокруг него. Лумумба питал слабость к Мобуту, с досадой заметил Гизенга; он считал его "своим сыном, милым ягненком" и умилялся его слезам. Вместо того чтобы поддержать вмешательство Гизенги, Лумумба велел Мполо уйти из армии и вернуться к служению. Мполо так и сделал. Тогда Мобуту приказал арестовать его, но его солдаты не выполнили приказ.

Очарованный Мобуту, Лумумба отдавал предпочтение ему, а не Гизенге. Его беспокоило резкое осуждение Гизенгой своего нового начальника штаба, и он просил его быть более понимающим.

НКРУМАХ был полон решимости сделать все возможное, чтобы поддержать освобождение Конго. 15 июля почти 1200 ганских солдат были переправлены в Леопольдвиль; еще 192 человека ожидали транспорта в Аккре, где находились 156 грузовиков и 160 тонн запасов. К 25 июля ганские войска, насчитывавшие 2340 человек, были самым крупным национальным контингентом в составе сил ООН, численность которых к тому времени составляла 8396 человек; в Конго также находилось около 37 ганских полицейских. Высокопоставленные министры и чиновники Ганы часто посещали Конго.

Но возникла напряженность, которую Нкрума не ожидал. Причиной стал главнокомандующий ганским контингентом: генерал-майор Генри Темплер Александер, который был прикомандирован из британской армии для выполнения обязанностей начальника обороны Ганы. По словам журнала Topic, он был "красивым, хлыстообразным солдатом, невысоким, с огромными черными бровями и подстриженными седеющими усами".

Александер был "опытным старшим военным офицером", отмечал Индар Джит Рикхье, генерал-майор индийской армии, служивший военным советником Хаммаршельда в Конго. Тем не менее, Рикхье считал, что Александр плохо понимал политику миротворчества и смотрел на кризис в Конго через призму имперской полицейской деятельности. Он не понимал, что ООН не является имперской державой и не имеет права навязывать свою волю конголезцам. А поскольку Александр не говорил ни на французском, ни на лингале, ни на суахили, ни на киконго, ему приходилось полагаться на англоговорящих, чтобы получить хоть какое-то представление о происходящем. Александр избегал британского посольства, очевидно, считая, что оно слишком тесно связано с колониализмом. Вместо этого он решил обратиться за материально-технической поддержкой в американское посольство.

В мемуарах "Африканский тугой канат", которые Александер позже написал о двух годах своей работы в качестве главы администрации Нкрумы, он обращает внимание на свой тесный контакт с посольством США, в том числе с новым американским послом Клэром Тимберлейком, худеньким как рыбка. По прибытии в Конго, - писал Александр, - "меня сразу же принял мистер Тимберлейк - человек, который мне сразу же понравился". И симпатия была взаимной: 15 июля Тимберлейк сообщил в Вашингтон, что Александр "уравновешен и обладает широким кругозором". Александр также поддерживал тесный контакт с послом США в Гане.

Большинство офицеров ганских войск были белыми. Несмотря на то, что прошло уже три года с момента обретения Ганой независимости, Александер не смог переформировать ганские части, отправлявшиеся в Конго, так, чтобы в них служили ганцы. Александер проявлял глубоко укоренившийся расизм; в своих мемуарах он заметил, что "жизнь африканца имеет гораздо меньшую ценность, чем жизнь европейца". Прибыв в июле на должность главы представительства ЦРУ, Ларри Девлин стал свидетелем случая, когда Александер заявил, что конголезское руководство "еще не спустилось с деревьев". К счастью, отметил Девлин, ни Бомбоко, ни Канза, которые присутствовали при этом, "похоже, не слышали этого оскорбительного замечания".

Непосредственной проблемой, вызванной действиями Александера, стало его решение 15 июля разоружить войска АНК. Этот шаг и "волевая личность" Александера вызвали широкое восхищение в западной прессе. Из Аккры британский верховный комиссар докладывал в Лондон о героических подвигах Александера. По его словам, только благодаря Александеру удалось предотвратить "массовые убийства и грабежи" в Леопольдвиле, и Александер "в одиночку" не позволил огромной толпе линчевать кого-то. Это было особенно впечатляюще, сказал он, потому что "Бунче его не поддерживал". Бунче, добавил он, "хотя он и может быть первоклассным посредником, но, очевидно, совершенно бесполезен как человек действия в подобной ситуации. Он проводил все свое время, слоняясь между своим гостиничным номером и американским посольством в поисках комфорта и кока-колы", в то время как Александр переходил от одной проблемной точки к другой.

Но Лумумба и его правительство были потрясены разоружением АНК. Хаммаршельда и Бунче тоже, тем более что Александр не был членом командования ООН. Чтобы отстранить Александра, Хаммаршельд быстро назначил Бунче исполняющим обязанности командующего силами (по рекомендации самого Бунче), в дополнение к его должности специального представителя. Бунче продолжал исполнять эту роль до прибытия генерал-майора Карла фон Хорна, который стал верховным главнокомандующим силами ООН в Конго.

Бунче настоял на том, чтобы оружие солдат АНК было возвращено им. Когда Бунче вернулся в Нью-Йорк, "явно очень уставший", у него было "много чего сказать" об Александре. "Этот довольно развязный солдат, - сказал он с явным раздражением, - думал, что у него есть ответы на проблемы конголезской армии и поддержания порядка, и он занял сильную, но ошибочную позицию по вопросу разоружения конголезских войск". В разговоре с Раджешваром Даялом, индийским дипломатом, который готовился отправиться в Конго, чтобы занять место Бунче в качестве специального представителя Хаммаршельда, Бунче предупредил его о том, что Александер может создать проблемы.

Александр, похоже, не понимал, жаловался Бунче, что силы ООН - это "силы мира, а не боевые силы", и что они могут применять оружие только в целях самообороны. Совершенно необходимо, чтобы войска ООН не попадали в "экстремальное положение, когда им приходится стрелять в конголезцев".

Но Александр был амбициозен. Несколько раз он выдвигал себя в качестве идеального человека, который мог бы взять на себя ответственность