Шрифт:
Закладка:
Хиггинс поставил чашку.
— Интересная идея. Неужели он мог воспользоваться такой наглой уловкой?
— Однажды он такое в Атлантик-Сити уже провернул, — сказал Валентайн. — Поэтому мы за ним не уследили.
— Ты думаешь, Нола при нем?
— Вполне вероятно. Естественно, в гриме, может, в парике — наверняка постаралась изменить внешность.
— И где ж он тогда поселился?
— Трудно сказать. Должен бы выбрать что-то большое, где полно народа, но недалеко от «Акрополя». И пока мы тут с тобой разговариваем, проверяет новые меры безопасности.
— А кем он сейчас может представляться?
— Да кем-то незатейливым, вроде торговца электрическими лампочками из Миннесоты со среднестатистическими 2,4 детишками и преданной супругой. Выкрасил волосы, надел ботинки на толстой подошве, может, бородку отрастил, одет как чучело.
— Ох, как ты его хорошо знаешь!
— Но недостаточно хорошо, чтобы схватить.
— И когда, по-твоему, он снова атакует Ника?
— Скоро. Только дождется, когда в казино будет полно народа — наверное, на следующий день после боя Холифилда. Тогда туда набьется уйма возбужденных людей.
— Есть идеи, как ему это удастся?
— Нет. Но наверняка ему будет помогать кто-то из работников казино.
Хиггинс скривился, словно кто-то двинул ему в солнечное сплетение. Проверять всех служащих казино? Это просто немыслимо. И если кто-то из них вовлечен в заговор, убытки составят миллионы долларов.
— Ты решил меня до могилы довести, да, Тони?
— У нас еще есть время, — сказал Валентайн.
— На что? Подновить резюме, потому что после этого мне точно придется искать новую работу? Слушай, Тони, каждая такая история — пятно на моей репутации. А эта уж точно меня уничтожит.
— Я могу его остановить.
— С чего это ты так уверен?
— Я больше не полицейский. И не обязан соблюдать букву закона, если ты понимаешь, что я имею в виду. — Официантка так грубо шлепнула на стол счет, что Валентайн даже отпрянул. Подождал, пока она разгневанно удалится, и продолжил: — Дай мне всю информацию, которой ты располагаешь, включая записи телефонных разговоров Нолы.
— Нет, — твердо ответил Хиггинс.
— Почему?
— Предположим, ты все-таки выследишь Фонтану и убьешь его. Тогда я стану соучастником.
Валентайн понял, куда он клонит:
— Значит, я его не убью.
— Обещаешь?
Валентайн кивнул.
— Повтори!
— Обещаю.
Хиггинс допил кофе — до конца, хоть и с брезгливой гримасой. Положил на стол несколько долларов, вытер рот бумажной салфеткой.
— Я заканчиваю в шесть. Зайду потом в «Акрополь» и занесу тебе все, что у меня есть. Принесу и магнитофон, чтобы ты мог прослушать записи.
— Спасибо, Билл, ты меня многим обяжешь.
— Эй, смотри!
Валентайн проследил за взглядом Хиггинса: на другой стороне улицы появились четверо темнокожих гладиаторов в боксерских трусах и майках, с их мускулистых тел тек пот. Шутливый обмен ударами превратился в настоящее сражение, и тут из здания появилась еще одна фигура — выше, шире в плечах, лицо прикрыто капюшоном. Мужчина вмешался в драку, раздавая шлепки открытой ладонью и подталкивая задир к машинам, пока они не запросили пощады.
— Это тот, о ком я думаю? — спросил Валентайн.
— Да, Народный Герой, — сказал Хиггинс. — Я поставил на его победу две сотни. А ты?
Валентайн пожал плечами. Противником Холифилда был татуированный хам, бывший уголовник, который олицетворял собой все то дурное, что происходит со спортом в Америке. Валентайн хотел бы, чтобы он проиграл, но этого желания было недостаточно, чтобы он преодолел в себе стойкое отвращение к спортивным тотализаторам.
— Но ты должен сделать ставку, — настаивал Хиггинс.
Валентайн снова пожал плечами.
— Я серьезно!
— Ладно, назови мне хоть одну серьезную причину, почему должен это сделать.
— Потому что это бой добра против зла, вот почему.
— И ставить на Холифилда — значит творить добро?
— В общем-то да.
Валентайн никогда не смотрел на проблему под таким углом. Тотализатор и денежные ставки вообще проявляли в человеке все самое дурное, но ему никогда не приходило в голову, что, поставив несколько долларов, ты вносишь свой вклад в дело гуманизма. Он встал.
— Я должен это обдумать, — сказал он.
Глава 20
После расставания с Хиггинсом прошло двадцать минут, и все это время Валентайн торчал в пробке на Стрипе. Нахлынувшие в город тысячи туристов превратили проезжую часть в прогулочную аллею, и потому гудки гудели, моторы перегревались, а таксисты стояли на капотах и выкрикивали в никуда грозные проклятия.
Вот так всегда, думал Валентайн, если нужен регулировщик, его точно не доищешься. Он обещал позвонить Роксане, но, как последний идиот, оставил листочек с ее номером на ночном столике. К тому же он не знал ее фамилии и не мог отыскать ее по справочной. Валентайн глянул на часы: уже около пяти. Включив сигнал поворота, он хитрым маневром подогнал одолженный Ником «Кадиллак» ко входу в отель «Пустыня». Сунув двадцатку мальчику-парковщику, он перекинул пиджак через плечо и пешком двинулся к дрожавшему вдали словно мираж «Акрополю».
Да уж, во Флориде климат куда пристойнее. Там даже можно совершать вечерние прогулки, не рискуя при этом изжариться заживо. Он перешел улицу — неспешно, но дыхание все равно перехватило — и пристроился в тени автобусной остановки. Тень оказалась отнюдь не благодатной.
Он прошел еще один квартал. Ботинки на нем были легкие, и уже через несколько минут ступни начало печь немилосердно. Мимо текли толпы людей — по-видимому, они переносили жару куда легче, чем он. Валентайн в отчаянии огляделся — в любом другом городе вдоль улицы уже стояли бы тележки продавцов ледяной воды и зонтиков, но только не в Лас-Вегасе: здесь свободное предпринимательство ограничивалось стенами казино.
И тут он услышал голоса — женские голоса: какая-то песня лилась над его головой, но слов он разобрать не мог. Казалось, кроме него, этой песни никто больше не слышит. Что за черт, что здесь происходит? Он перешел улицу — голоса стали громче. Глянул из-под руки: где-то там, впереди, омываемый струями фонтана, разместился гарем бывших жен Ника. Это именно они пели ему, Валентайну, серенаду.
Все понятно: из-за жары у него начались галлюцинации. В день накануне смерти Лоис он тоже слышал женское пение. Господь выбирает весьма странные способы общения с людьми, и Валентайн понял, что у Господа есть что ему сказать. Он сначала ускорил шаг, а потом и побежал.
Когда Валентайн наконец добрался до «Акрополя», пот лил с него градом, сердце готово было выпрыгнуть из груди. К столу регистрации выстроилась длинная очередь из вновь прибывших — все
