Питье немного горчило и, вместе с тем, успокаивало мятной свежестью. Отдав армуду караванщику, Аори с любопытством осмотрелась.

С небольшого пригорка храм открывался, как на ладони. И, кажется, они подошли с другой стороны. Ни следа от трона, вместо него ряд ступеней разрезает в центре заполненный тьмой проем. На углах Аори рассмотрела круглые площадки, забранные выпуклыми деревянными планками.

На другой стороне площади прозвучал короткий мелодичный звон, и из стрельчатой арки, как по команде, начали выскакивать темнокожие дети. Они наперегонки мчались до угла, подпрыгивая на ходу и не обращая внимания ни на бьющие по бокам сумки, ни на окрики выглядывающих из арки арашни в темных платьях.

– Что там?

– Одна из школ Ше-Бара, известных далеко за ее пределами, – Орхон проследил за ее взглядом без особого интереса. – Место, где каждый свободный может научиться счету и грамоте.

– Жаль, я не ходила в школу, – усмехнулась Аори с непонятной ему ехидцей. – Уже полдень?

– Последние минуты всегда утомительны, но и они проходят, – глубокомысленно изрек Орхон, взглянув в сторону солнечного пятна в облаках.

Аори едва не застонала. Какая же все-таки пропасть между тоо и тем, кто тщится им казаться. Хотя бы потому, что Шуким не пытается быть никем, кроме себя самого.

Справа послышался звонкий смех, Аори дернули за полу фарки. Она повернулась и растерянно подняла брови. Тут же ее дернули слева, и двое чернявых пацанов ускакали, гогоча и подпрыгивая, довольные нерасторопной чужачкой. А она стояла, глупо улыбаясь, и смотрела им вслед.

Так непохожи те, кто пришел сегодня на площадь, на тех, кто назначает встречи в дорогих гостиницах. Суета вместо размеренности, бьющая ключом энергия вместо продуманных жестов, крики вместо шепота, любовь вместо рассудка.

И чай вместо вина.

Жрицы появились без всякого сигнала. Аори и не заметила бы их, увлеченная разглядыванием соседей, если бы не тишина, обвалившаяся на храмовую площадь. Она проследила за взглядами и ахнула – беззвучно, будто призраки, арашни в серых платьях поднимались по ступеням. А на деревянных кругах босыми, в белых шароварах и рубашках встали те, кем когда-нибудь станут привезенные Шукимом девочки. Верховные жрицы, что видят сквозь время и оберегают Двуликую.

Тонкие талии охватывали пояса-корсеты, идеальные для того, чтобы спрятать в них с десяток узких метательных ножей, дисков или еще чего-то смертоубийственного, что они пустят в ход без малейших колебаний. В холодных серых глазах не осталось места для жалости. Жизнь Верховных – служение, и они не приемлют иной жизни.

На мгновение мир расплылся, и Аори решила бы, что это от непривычной городской жары, душной, неподвижной, но вздох волной прокатился по площади, а зрение прояснилось с первым ударом пятки по гулким планкам.

Жрицы двигались, как единое целое. Закрыв глаза, слушая ритм, чувствуя мир, состоящий из тепла дерева и движения ветра, вскриков толпы и запаха масла на коже. Фиксируя каждую точку с невероятной, пугающей синхронностью, будто роботы с одинаковой программой. Ритм движений задавал ритм звукам, и они неслись над площадью и затихали эхом в переулках.

Удар, удар, прыжок… доски отозвались вибрирующим гулом, когда по ним ударили бронзовые ладони.

Мир снова пошатнулся. Жаркий воздух пустынного города поглотил звуки и замер в груди, как замерло все, кроме арашни в белом. Тех, кто разрывал на части, извращал и составлял в новые последовательности то, что не мог знать, не имел права повторять… но все же знал и повторял.

Боевые связки Теней.

– Не может быть, – прошептала Аори, не в силах отвести взгляда от исковерканных, неправильных, но все равно знакомых до боли движений.

Она тряхнула головой, втянула в себя воздух так глубоко, что заныли сцепленные зубы. Звуки вернулись, но отбиваемый жрицами ритм замедлился и слился в монотонный гул. Силуэты арахов вокруг размылись, будто вокруг каждого крутилось небольшое песчаное торнадо. Может, это его гудение, может, это не танец?

А почему она чувствует их взгляды, если все смотрят на сцену? Что с ними такое?

По виску медленно стекала капля пота, и Аори показалось, что он разъедает кожу, словно кислота. Она попыталась стереть ее запястьем, но промахнулась и лишь царапнула щеку ногтем.

– Почему?!

Вместо крика получился шепот. Аори покачнулась, испуганно обернулась к Орхону, дернула его за рукав… пальцы скользнули по дереву, а арах превратился в погасший факел.

Схватив воздух открытым ртом, Аори отшатнулась. Такая изменчивая палка в любой момент может стать змеей, если позволить ей, если отвести взгляд.

Танцуют ли змеи связки Теней?

Арах, в которого спиной влетела чужачка, недоуменно обернулся. И, поймав блуждающий взгляд, выругался и мягко подтолкнул ее вбок, к краю площади.

Аори вскинула руки, пытаясь защититься от отточенного, стремительного удара… на тренировках даже в форме получалось через раз. Она не знала, что арахи Ше-Бара так умеют, что она умрет сегодня. Мрак сгущался вокруг, стекался на площадь, но жрицы светились, будто две звездочки, охраняя храм.

Стена дома вынырнула из тьмы, и Аори уперлась двумя руками в подоконник под синим витражом. Кусочки цветного стекла перед глазами дробились, перемешивались, как в калейдоскопе, засасывали, будто зыбучий песок. Она проваливалась в синюю круговерть, и все никак не могла провалиться. Секунды растянулись до веков, а когда невидимый бог отпустил резинку времени, та хлестнула прямо по пальцам.

– Аори!

Она с трудом вспомнила, что ее теперь так зовут. Мрак немного отступил, вырисовывая фигуры снующих вокруг арахов. Они проходили друг сквозь друга, как бестелесные тени, оставляя в воздухе тающие хвосты разноцветных аур.

– Аори!

Кто же кричит? Она посмотрела вправо-влево. Да… Кажется, там, в переулке, мелькнула похожая на птицу вышивка, взмахнула крыльями и упорхнула с белой ткани. Как символично…

– Аори-ори! – эхо заблудилось в каменных арках или он узнал ее полное имя?

Надо спросить…

Она ринулась наперерез человеческому потоку, отмахиваясь от теней обеими руками. Они расступались безмолвно, но хвосты, повторяющие их движение, оказались разными на вкус. Синие – сладкими, дрожащими, как желе. Желтые – с заметной перечной горчинкой. Розовые – ароматными, душистыми, как волосы любимой. Больше всего Аори понравились бирюзовые, с кисловатой свежестью, пощипывающей язык. Она даже высунула его, остановившись посередине особо насыщенного следа.

– Аори!

– Иду, иду… – она в последний раз облизнула губы.

Вышитая птица сидела вверх ногами в проеме арки и раз за разом повторяла ее имя. Покидая клюв, звуки превращались в узорчатую таэлитскую вязь, поднимались по перьям и, обвивая лапу, удерживали создание, будто цепь. Она захлопала крыльями, пытаясь взлететь вниз, но