Он сказал что-то ещё, но Иван, позабыв всё, лихорадочно покачал головой.

– Они верные твои слуги, – попытался сказать он, но князь остановил его жестом руки.

– Их укрывательство заслуживает жестокой кары, спору нет. Неповиновение – неблагонравие, порок. И если мы хотим освободить их огнём истины, то кара эта должна прийти.

– О-огнём? – Иван сказал это так глухо, что не сумел выговорить всех букв.

– Я ещё не видел, как трудится моя огненная махина…

– Нет.

– Я прибуду с ней на перевал, чтобы проучить людей.

– Нет!

Не помня себя, Иван бросился вперёд, и даже Желя, взявшая его за руку, не смогла удержать. Словно услышав шум, снаружи пришла пара охотников и, схватив Ивана за плечи, свалила княжича на колени.

Князь наклонился медленно-медленно, и Иван не узнал в этом безумце с горящими глазами своего отца.

– Кара придёт.

По телу Ивана прошлась дрожь. Рывком его поставили на ноги, но только для того, чтобы князь дал знак увести его прочь от шатра.

– Заключите их по разные от царевны стороны.

Кто-то из охотников удержал Желю, сдавил руку, и она вскрикнула.

Если бы Иван когда-то подольше посмотрел на себя в ручей, то увидел бы, как его наружность похожа на отцовскую – тонкая шея, которую князь скрывал бородой, желтоватые зубы и всегда распахнутые глаза. Но в этот момент Иван об этом не думал. Только кто-то внутри, сидящий глубоко-глубоко и о ком даже сам Иван не знал, поклялся никогда не отпускать бороду.

Казалось, что, выйдя наружу, Желя упадёт. Упадёт и больше не встанет. И она правда повалилась на колени, но не чтобы закрыть глаза, а чтобы закричать. Впервые за всё время, что охотники жгли деревни.

Глава 23

Волк дёрнулся, когда услышал девичий крик.

Всё это время он не спал, а слушал. Ходить кругами у лагеря бессмысленно и опасно, поэтому слухом Гий цеплялся за шумные шаги охотников и обрывки слов.

И когда Желя закричала, он встал и вгляделся.

Охотники словно ничего не услышали. Только умолкли на секунду, чтобы затем вернуться к своим делам. Гий едва удержался и не ругнулся.

«Уши им поотрываю, – думал он о Желе и Иване, пробираясь через кусты, чтобы осмотреть лагерь хотя бы по его границе. – Если выживем».

На другой стороне охотников было больше. Они громко переговаривались, собравшись у распахнутого шатра. Сам Гий не видел, но пахло горячим тестом и огнём.

В лесу за спиной было очень тихо, казалось, что кто-то смотрит в затылок, и волк, скосив глаза, запустил руку в сумку. Склянка с ядом похолодила кожу – чужой взгляд исчез.

– Ладно, – прошептал Гий и вытащил склянку. – Охотники или Иван с Желей?

Охотники оторвались от горячей еды и разошлись в разные стороны. Кто-то прикрикнул на них, Гий узнал голос Бойдана, но самого ближника князя не увидел. Расходясь, охотники сжимали в руках по лепёшке.

«Не пирожки, конечно… Нарушу традицию».

Постоянно прислушиваясь, Гий подошёл к шатру сзади и наотмашь рассёк полотно лезвием. Внутри никого не было, но у порога всё равно топтались.

Беззвучно открыв склянку, волк капнул вязкую прозрачную жидкость на блюдо с лепёшками. Получилось слишком приметно. Гий, всё больше нервничая, размазал яд ножом, внутренне надеясь, что сейчас всё впитается и охотники не заметят.

Чтобы закрыть разрез шатра, в ход пошло какое-то серое тряпьё.

Только уходя, Гий почувствовал колючую мысль: «А не могла ли Желя чего перепутать, и яд не подействует?» Но времени думать не было. Волк петлял между шатрами, приседая к траве лишь в самый последний момент. Нужно искать своих.

Желя чувствовала, как немеют руки в цепях. Она сидела, согнувшись, на маленьком троне. Платок съехал и по-дурацки свисал с плеча, коса растрепалась, и широкая косматая прядь щекотала щёку.

Желя поплакала совсем немного, чувствуя, как стягивает кожу от солёных слёз, а потом перестала.

Теперь её заставят смотреть, как жгут людей на перевале. Лучше бы убили сразу – столько возможностей было: и в граде, когда они только-только увидела Бойдана, и в лагере охотников, она могла задохнуться от дыма в деревне, упасть с какого-то оврага во время пути и сломать шею. Но всё это время ей везло, чтобы потом, в конце, сломались не кости, а душа.

Едва позвенев цепями, Желя вспомнила Потапыча. Его заковывали только при чужих людях, зная, как он не любит это дело. И сейчас, думая о страшной косматой морде, Желе захотелось стать медведем, чтобы сил хватило искривить звенья, разорвать шатёр на лоскутки и перегрызть кому-нибудь горло.

Ткань узорчатого шатра дрогнула, и внутрь вошёл Бойдан. Он, не моргая, сжимал в руках лепёшку.

– Княгиней будешь, – сразу сказал он без улыбки. – А я – княжьим человеком.

Желя никак не могла взять в толк – Бойдан пытается приободрить или позлорадствовать. Поэтому, когда он наклонил лепёшку к её губам, чтобы накормить, она дёрнула головой и сказала:

– Съешь её сам. Съешь сам и подавись!

Бойдан вздохнул.

– Царевны куда сговорчивее. Знай это, когда будешь продолжать притворяться перед князем.

Служивый человек встал в сторону и отщипнул себе кусочек лепёшки, отправляя его в рот. Его лицо ничего не выражало, но сам он стоял, словно сторожевая собака.

«Я ведь уже сбегала», – подумала Желя и вдруг приободрилась.

Она глядела Бойдану в глаза, чувствуя превосходство. А он всё жевал лепёшку. Вдруг его рука, отправляющая кусочки в рот, замедлилась, и мужчина нахмурился, едва касаясь щеки. Бойдан отложил лепёшку, начиная дышать через рот. Сделав во внезапной суете неверный шаг, он упал на колени.

– Чт-о?..

Он посмотрел на Желю снизу вверх, точно склонив колени перед молодой княгиней. Но его взгляд и линия рта – не образ признания и уважения, а… испуг.

Бойдан часто, дёргано задышал. Лицо его побледнело, а потом налилось краской, как после долгой погони. Желя узнала эти цвета и откинулась назад. Сердце забилось так гулко, что уже не были слышны хрипы охотника.

– У Гия получилось, – сказала она вслух, отворачиваясь.

Бойдан, потянув её за платье, попробовал подняться, но упал на живот и больше не шевельнулся.

Узкая кровать, застеленная богатым тяжёлым покрывалом, резной стол, блестящие блюда – всё привезено из княжьего двора, но в темени шатра эта роскошь смотрелась инородно, чуждо, неправильно.

Иван закинул посуду тканью, чтобы не видеть отражение собственного лица.

Вход шатра едва-едва раскрылся, чтобы впустить узкую полосу света, и княжич услышал:

– Нашёл. В темноте сидишь?

Иван задрожал крупной дрожью и поднял голову.

– Гий!..

– Не ори только.

Они наскоро обнялись, но выглядело это так, точно волк подхватил падающего княжича.

– Выглядишь неладно, – шепнул волк.

– Здесь темно.

– Да я даже так вижу.

Казалось, что Ивана подменили – лицо острое, волосы перекинуты в разные стороны, а под уголком губ пролегла морщинка. Гий узнал его только по взгляду – всё ещё ясный, открытый, пусть и тоскливый.

– Желя с тобой?

– Нет,