гиена, то о чём речь. На того, с чьей силой и волей считалась сама пустыня Сахума, такие жалостливые завывания не действуют: выхватив меч, он трижды с силой рубанул по гиене. Три равные части тела последний раз дёрнулись в судороге.

Полюбовавшись немного на свою чёрную работу, он двинулся к нам. Огромный, жуткий, в одной руке копьё, в другой меч. Я и Пуся молча, не шелохнувшись, как заворожённые, смотрели на него.

— Спасибо! — пролепетал я.

Тот, встав перед нами, указал пальцем на меня.

— Заткнись, дохляк!

Потом перевёл палец на Пусю.

— А тебе спасибо, что прикрыла мою спину!

— Пожалуйста!

— Тоже заткнись! Команды «говорить» не было.

— Это ты так благодаришь за мою помощь? — взъелась Пуся.

— Да кто ещё помог. Если бы не я, вас бы сожрали эти твари, — он многозначительно потыкал копьём труп какой-то особи под ногами.

— Что-то не верится, что ты хотел помочь нам, тобой двигала ненависть! Ненависть ко всему!

— А ты, шерсть, догадливая!

Шишка прилетела в плечо дикаря.

— Сам ты шерсть, пустоголовый, тупорылый болван.

Верзила осмотрел онемевшее на одну секунду плечо. Поднял брови:

— И всё?

Мы с Пусей переглянулись.

— Может, разница в уровнях имеет такой эффект, — предположил я.

Пуся пожала плечами.

— А, может, заклинание действует на разумных, у которых есть хоть какая-то толика мозга, — она покрутила пальчиком у виска, указывая кивком на здоровяка.

Дикарь взревел.

— Заткнулись! — он повернулся ко мне. — Провизия есть? Доставай!

Я не стал спорить и вытащил оставшиеся два пирога и баклажку воды.

— Один пирог тебе, а один… — не успел я договорить, как гость выхватил оба пирога, сложил их вдвое в одной руке и принялся жадно поглощать.

От разъярённой белки в него полетели шишки, но он лишь повернулся к ним спиной и продолжил закидывать в себя еду.

— Один пирог был наш… Тварь, козлина, я повешу тебя за кишки твои под палящим солнцем. Ты у меня будешь подыхать медленно… Ты будешь умолять… А ты что молчишь, трус позорный, — она переключилась на меня, заметив, что на бойца её угрозы не действует. Я просто молчал. А что тут скажешь.

— Если что, меня Балгаем зовут! И это, — он повернулся к Пусе. — Продолжай! Не держи в себе! Ругайся! Меня это забавляет!

— А, тебя это ещё и забавляет. Ах ты мразь, чухан… — и понеслись яркие словечки.

Тем временем Балгай доел пироги, выпил почти всю воду и громко, звучно рыгнул.

— Свинья! — комментарий белки не заставил себя ждать.

Балгай зевнул, потянулся и скомандовал:

— Я спать, ты дохляк на страже, а ты… — он сморщил нос, взглянув на Пусю. — А ты заткнись! — рявкнул он.

Снова от белки посыпались оскорбления. Балгай лишь рассмеялся и улёгся спать. Похоже, звуковой фон для сна ему только в радость. К примеру, на Земле некоторые люди засыпают только с включённым телевизором. Белка стала своего рода телевизором для Балгая.

***

— Доооххххлллляяяяккккк! — жуткий вопль Балгая разбудил меня. В какой момент я заснул на дежурстве, я не помнил. Балгай стоял, готовый куда-то идти. Белка с ненавистью зыркала на него с отдаления, изредка насылая на него проклятия и кидая шишки. Я заметил, что шкала маны у Пуси пустая. Как только появлялось пять маны – стоимость шишки, она сразу запускала ту в Балгая.

— Я с вами не собираюсь нянчиться. Молча тащитесь за мной!

— Ну конечно, житель пустынь разбирается в лабиринтах пещер, — фыркнула белка.

— За мной, дрищ и шерсть, — и он, не дожидаясь ответа, нырнул в центральное отверстие.

— Скотина, гавно собачье, — приговаривая, Пуся тронулась за ним. А я молча за ней, удивляясь её лексикону и словарному запасу. Ведь ругалась она моими словечками, которые я практиковал в прошлой жизни. Видимо, питомец получает от хозяина все его знания, или что-то в этом роде. Другого объяснения нет.

***

Шли мы, петляя по лабиринтам пещер, долго – несколько дней. Путь Балгая был прост, как и его кодекс: «Не знаешь, куда идти? Иди прямо, прямо и прямо. А если не можешь идти, то ползи прямо, не можешь ползти, просто смотри прямо, пока не испустишь дух».

Время от времени попадались ещё гиены и зомби. Но, завидев верзилу, они сами сбегали. По крайней мере, пытались. Уж тот вымещал на них всю злость, а копилась она у него изрядно.

Я шагал молча и думал, куда подевался мой второй дерзкий «я», и не Балгай ли в этом замешан. Может, тот испугался этого крушителя, и спрятался в глубинах сознания. Мне его не хватало. Когда я изрядно перепугаюсь, приходил тот, а я будто засыпал, и страх исчезал. А теперь страх стал постоянным спутником и терзал меня беспрестанно. Гиены так не пугали, как Балгай. А тот не спешил их оставлять почему-то. Его лишь немного успокаивало присутствие Пуси: её непоколебимый характер внушал немного храбрости.

Белка, в свою очередь, злобно топала за Балгаем, насылая на него проклятия и шишки. И даже когда он сражался с врагами, она продолжала стрелять именно в него. Один зомбарь, заметил это и, сбитый с толку, будто покачал головой: мол, кто с кем, и кто за кого.

— Водааа! — послышался довольный голос Балгая, который привёл нас в небольшую пещерку, где разлилась подземная речка. Чистая, холодная и вкусная вода.

Откинув все мысли, я залез в реку и начал быстро пить. Балгай уже плюхнулся в воду целиком. Я посмотрел на белку, которая, не сделав и глотка, пошла выше по течению. На немой вопрос она брезгливо пояснила:

— Балгаем здесь воняет! Давай в баклажки наберём воды выше по течению, иначе я не буду пить из них.

Я поплёлся за ней.

Балгай рассмеялся, вытащил из кармана короткий нож и показал его белке:

— Придёт