В лоб ему прилетела шишка. Но ко всеобщему изумленью последовал вскрик Балгая. Очевидно, онемение и замедление в воде ощущалось как-то сильнее. Тот засуетился в воде, пытаясь направиться к спасительному берегу, но мышцы его не слушались. Он перестал держаться на поверхности, и лицо стало уходить под воду – там и умереть не долго без воздуха. Шишки летели одна за другой. Балгай, чуть всплывая, судорожно хватал ртом воздух.

— Я убью тебя, тварь! — восторженно вопила белка.

— Стой! — пытался остановить её я. — Это неправильно! Он спас наши жизни!

— Лучше выживать одним, чем с кем попало! — белка была непреклонна.

— Ты ж сама понимаешь, — призвал я её к благоразумию, — личное не должно мешать общему делу, — заметив, что мои слова возымели какое-то действие, добавил: — Попробуй взять с него обещание!

Пуся развернулась к Балгаю, сверкая глазками.

— Эй, ты обещаешь, что перестанешь вести себя по отношению к нам, как свинья? И никогда не станешь покушаться на наши жизни?

— Обещаю! — злобно крикнул он.

— Поклянись своим кодексом чести.

— Клянусь!

Белка перестала метать шишки. Секунд через десять онемение прошло, и Балгай поднялся посреди реки. Отдышавшись и придя в себя, он повернул голову в сторону Пуси:

— Откуда ты знаешь про кодекс чести?

— Знаю, и всё!

Тот лишь хмыкнул, отвернулся и сосредоточенно завис над водой. Медленно протянув руку к воде, он через мгновение резким движением погрузил ладонь в волны и тут же выбросил на берег рыбину. А затем ещё, ещё и ещё.

— Сегодня у нас рыбный день! — заметил он.

— Умница, что оставила его в живых! — шепнул я белке. Она лишь пожала плечами.

— Лёха, тебя так легко подкупить! Какой-то рыбой! Ты такой наивный!

Тем временем Балгай уже вылез из реки, развёл костер, нашёл какие-то колья, проткнул ими выпотрошенных рыб и повесил жариться.

Здоровяк слопал три штуки, Пуся и я по одной. Осталось ещё десять рыб, которых Балгай тоже пожарил и передал мне.

— Дохляк, кидай их в инвентарь, там они дольше сохраняют качество и не портятся.

Я сразу исполнил приказ. А Пуся только помотала головой.

— А теперь всем спать!

***

Проснулся я от звуков боя. Снова решились напасть гиены: больше трёх десятков точно – и седьмого, восьмого уровней. Балгай всё также кромсал их, а Пуся помогала ему, насылая на непрошенных гостей свой коронный удар. Ко мне крался один зверь, проскочивший мимо Балгая. Я заметил его только в момент его прыжка. Ещё мгновение – и я сдохну с прокушенным горлом: до топора не успеть дотянуться.

— Дохляк! — взревел Балгай.

— Лёха! — испуганно вскрикнула Пуся.

— Мерзкая тварь! — гаркнул я, схватил двумя руками за шею прыгнувшую гиену и начал душить, пока даже шейные позвонки не превратились в кашу, а гиена, взвизгнув в последний раз, не испустила дух. Я с силой швырнул тварь о землю.

Вот и вернулся дерзкий вариант Лёхи.

— Бей их, Лёха! — радостно возопила Пуся.

А вот Балгай с до предела расширившимися глазами воззрился на меня. Гиена, проткнутая копьём, тоже смотрела будто с недоуменьем. Балгай не мог поверить, что этот трусливый дохляк может что-то подобное провернуть. Он словно разглядел во мне равного себе, ну, или почти равного.

«Уважение, неужели уважение?», - удивилась Пуся.

— Ну что, половик, скучала по мне? — расхохотался я.

— Козёл! — вскрикнула Пуся.

— А ты что уставился, болван? — прикрикнул я на Балгая.

Тот потерял дар речи. Он не мог поверить, что его манеру общения с людьми когда-то могут повернуть против него самого. Из замешательства его вывел звонкий смех Пуси.

— А ну заткнулась, шерсть! — взревел он.

— Вот мужланы! — обиделась белочка.

— А ты, жалкая копия меня, смотри и учись! — буркнул он мне и рванулся сметать врагов.

— Посмотрим! — рассмеялся я и тоже ворвался в ряды гиен.

Те, кстати, на эти пару мгновений тоже замешкались, с любопытством следя за окончанием диалога. А теперь началась жаркая битва. Около сорока гиен метались от одного к другому, выискивая более уязвимую цель. Как оказалось, ею могла считаться только Пуся, но до которой не достать. А мы, разгорячённые духом соперничества, наводили прямо-таки потусторонний ужас на гиен. Соревнования шли по двум «критериям»: за самые кровавые убийства и, конечно же, за количество убийств вообще.

После того, как столкновение завершилось, и все гиены – поверженные и растерзанные – усеивали телами пещеру, Балгай похлопал меня по плечу и довольно протянул:

— Хорош!

— Пошёл ты! — крикнул я и захохотал.

— Ах ты, тварь! — рассмеялся Балгай.

Пуся смотрела на наш обмен любезностями и причитала:

— Горе мне, горе!

— Да заткнись ты уже! — прикрикнули мы оба в голос и дружно заржали ещё сильнее.

— Врагов нет! — заметила Пуся. — Пора б и трусишке вернуться!

— Ой! — сказал вернувшийся в изначальный вариант я.

— О чём ты талдычишь? — не понял Балгай.

— Сам смотри, — она кивнула на меня.

Балгай перевёл взгляд.

— Балгай, моё почтение! — поприветствовал я. — Как мы их, да?!

— Чё ты мямлишь? Говори как мужчина! — Балгай посмотрел на меня с сомнением. — Дохляк?! Ты что ли? — огорчённо вопросил он. — Исчезни и верни того нормального.

— Увы! Он появляется лишь во время опасных ситуаций, а в остальное время только я.

— А в остальное время занудливое, трусливое чмо, — заметил с сожалением Балгай.

— Два пустоголовых болвана сразу – это чересчур! — в свою очередь подытожила Пуся.

На неё никто не обратил внимания.

***

— Верховный маг Леман! Эредар сожжён! — вваливаясь в зал, закричал запыхавшийся Флавий – маг воздуха.

Леман и Вортен