– Как я вовремя пришла, – произнесла мама и, быстро приблизившись, села рядом со мной. – Милый. Какого хряка мою дочь пытаются задушить в моём собственном доме?

– О, бэлла! – воскликнул отец, который всё ещё сдерживал чуть присмиревшую Аврору. – Клянусь, всему есть объяснение!

– Очень надеюсь на это, Дэнни, – проговорила мама, помогая мне подняться. Я всё ещё кашляла, когда почувствовала волну целительной магии, но Аврора не успела навредить мне по-настоящему. – Вы все сейчас же пройдёте в обеденный зал и расскажете, почему мне сообщают, что мои дети то оказываются похищены, то женятся, то разводятся. Вас ни на минуту одних оставить нельзя!

– На полтора года, – сипло поправила я. Но мама отмахнулась.

– Мэри! Подавай на стол! И ты, пёсик, – она бросила на Дантэ острый взгляд и откинула за спину копну длинных чёрных кудрей. – Не думай, что можешь сбежать. Я всё про тебя знаю, мелкий засранец. Пойдём, дорогая. Пойдём.

И, придерживая меня под руку, она, не оборачиваясь, направилась в обеденную комнату.

Глава 19

Миранда Артас-Саблезуб

В присутствии мамы все стали вести себя смирно, и даже Аврора после нескольких минут в саду наедине с отцом взяла себя в руки. Но только она села со всеми за стол, как прибыли несколько Лоранов, здоровенных, как Рыч. Взяв Аврору под белы рученьки, они повели её в сторону небольшого летательного дилижанса. Та орала и вырывалась, но хватка у драконов железная, и простая человечка, да ещё и под воздействием блокирующего магию артефакта, была рядом с ними совершенно бессильна.

– Теперь я вижу, насколько вы были правы, мистер Саблезуб, – протянул Усовик, кивком головы благодаря Марию, которая налила в его рюмку около дюйма крепкого вина из наших домашних кладовых. – Можете об этом не беспокоиться. Теперь она будет под заботой врачей в столичной больнице для душевнобольных.

– Слава психушкам, – пробормотала я, за что получила укоризненный мамин взгляд.

Несмотря на то, что она только вернулась с другого конца межмирового облака, и дорога у неё заняла несколько суток на собственных крыльях, мама выглядела так, словно пришла на приём как минимум к министру. Пышные чёрные кудри блестели, словно шёлк, аккуратный макияж подчёркивал её пламенную красоту, а вместо кожаного дорожного костюма на ней было платье с юбкой в рюшах и корсетом, от которого её талия казалась не только тонкой, но и невероятно длинной.

Мне всегда претила её манерность и привычка проводить по три часа перед зеркалом, прежде чем покинуть спальню. Но всё же приятно было знать, что мы с ней очень похожи друг на друга. И, глядя на неё, я невольно приосанилась и поправила причёску. Это не укрылось от глаз Дантэ. Наблюдая за мной, он снова начал хищно улыбаться.

– Итак, по порядку. Мистер Усовик, насколько я помню, вы ведёте собственный бизнес, и давно не имеете дел с моей семьёй. Так что же вас привело снова в мой дом?

Вскинув бровь, я посмотрела на маму. Так значит, она знакома с этой пришибленной?

– У мистера Саблезуба возникли некоторые недопонимая с моей дочерью.

Как раз в этот момент я решила сделать глоток вина, чтобы не сорваться на кого-нибудь из присутствующих, но от слов, произнесённых Усовиком, подавилась и долго пыталась прокашляться: крепкий напиток здорово обжёг мягкие ткани.

Выдержав паузу, пока я затихну, мама перевела взгляд на отца. Серебро её глаз стало холодным и опасным.

– Дори, не потрудишься объяснить?

Дантэ, делая вид, что всё в порядке, тихо попросил меня передать ему закуску с другого края стола. Подцепив один из крошечных сочных пирожков с мясом, он улыбнулся, обнажив клыки.

– Ты так похож на вампира, – прошептала я. – Тебе не идёт.

Оборотень изменился в лице и здорово скис. Видимо, считал себя неотразимым.

Папа прокашлялся и скрестил пальцы.

– Всё началось с того, что однажды твоя дочь вышла замуж, – проговорил он, отчего мама резко повернулась ко мне. Я стукнула ладонями по столу и, резко встав, подняла голос:

– А не хочешь рассказать, как ты запер меня с этим блохастым в сарае?!

Глаза мамы округлились, но вместо того, чтобы наехать на отца, она строго велела:

– Миранда, возьми себя в руки и сядь на место. Мы – цивилизованные люди и не переходим на язык агрессии, пока в этом нет необходимости.

Ага, не переходим, как же. Стоит маму оставить с папой наедине, так она сначала весь дом разнесёт, высказывая ему всё, что о нём думает, а потом будет с ним так же разрушительно мириться. Обычно в такие дни я брала мальчишек в охапку и уезжала с ними на пару дней к бабушке в Лансфорт ближайшим рейсом.

В этот раз, судя по подёргивающейся щеке мамы, уезжать стоило на неделю.

Я постаралась опуститься на стул с грацией принцессы. Кошачья ипостась, постепенно раскрывавшаяся во мне, добавляла движениям плавности, и мама удовлетворённо кивнула.

– Итак, что же было в начале: внезапное замужество или этот уважаемый пёсик?

Отец выдохнул. Потом бросил взгляд на Усовика.

– Мне кажется, это уже личные, семейные дела, – проговорил он, чуть подавшись в сторону мамы.

– Судя по всему, за этим столом все дел натворили. И что-то мне подсказывает, что эти дела между собой как-то связаны. Я права?

Мы все переглянулись. В основном затравленно. И только Усовик смотрел на остальных с искренним изумлением.

– Прошу прощения, я вообще не понимаю, что здесь…

– Вы тоже виноваты, мистер Усовик, – высказалась я. – Если бы вы не пытались выдать Аврору замуж за Леонарда против его воли, она не пыталась бы меня убить.

– Она не пыталась бы тебя убить, если бы ты не выскочила за него в ближайшем же храме! – возразил Дантэ, и в его голосе впервые послышалась настоящая сталь.

– Он – мой истинный! – начала заводиться я.

– Я тоже! – его брови изогнулись так, словно я причинила ему невозможную боль. – О, бэлла, ты разбиваешь моё куорэ на маленькие кусочки, и вместо него в моей пэтто поселилось горе и тоска.

Оборотень прижал кулаки к своей груди, и его глаза заблестели самыми настоящими слезами. Я шумно выдохнула и, качая головой, откинулась к спинке стула.

Губы моей мамы тем временем сжались в тонкую полоску. Несколько долгих секунд она смотрела прямо перед собой, и зрачки её при этом почти полностью закрыли радужку, отчего глаза казались чёрными.

– Ты это сделал, – медленно произнесла она таким тоном, что даже Дантэ осёкся. – Ты всё-таки сделал это. Рисковал жизнью моей дочери только ради того,