Шрифт:
Закладка:
Так было и на этот раз. Как только мы останавливались для минутного отдыха, каждый старался поскорее набить свою маленькую трубочку. Иногда мы успевали растопить немного льда и полученную воду пили, смешивая ее с ромом[141]. Клотц чувствовал себя сегодня не вполне здоровым и потому выпил свою порцию залпом.
Собаки как-то осовели. Они тащились с поджатыми хвостами и опущенными головами. Обычная старательность их куда-то исчезла.
Вправо от нас чередовались лощины с террасами, местами покрытыми тонким слоем снега. Мы двигались к северу вдоль этого монотонного берега, пробираясь между айсбергами. К вечеру я взобрался на один из них; с вершины его я еще раз убедился в том, что Австрийский канал действительно ведет на север – по крайней мере до мыса Тироль.
Я был еще наверху, как вдруг услышал снизу крик Орела. Он сообщал, что прямо на нас идет медведь. С каннибальской жадностью и нетерпением ждали мы приближения зверя. Мясо его было для нас бесценно, потому что питания консервами всегда очень недостаточно, особенно в условиях такой напряженной работы, как наша. Три выстрела грянули залпом. Медведь остался стоять, будто прикованный к месту. Раздались еще два выстрела, раненый медведь повернулся и потащился прочь. Со всех ног бросились мы вслед за ним и, чтобы сэкономить патроны, прикончили зверя прикладами и длинными ножами. Мы положили на нарты 50 фунтов мяса на место такого же количества мясных консервов, опущенных в расщелину айсберга, под которым разбили палатку. Медвежьи остатки были отданы собакам.
2 апреля (−19°) мы бодро двинулись навстречу сильному северному ветру. Я оставил нарты, чтобы исследовать побережье. Оно было по большей части свободно от снега; среди долерита встречался песчаник, содержащий бурый уголь. Плавника на берегу оказалось очень мало.
Представление наше о действительных размерах Земли Франца-Иосифа стало много определеннее, когда к западу от нас открылся широкий пролив Маркгама[142], окаймленный гористыми берегами. Высокие вершины отделялись друг от друга фьордами и ледниками, живописно раскинувшимися до самого мыса Тироль. Лежащая к востоку Земля Вильчека была покрыта сплошным льдом, прерванным только в части, находящейся против острова Винер-Нейштадт. Два скалистых выступа Земли Вильчека получили название мысов Геллера и Шмарда. Вечером мы достигли 80°42′ с. ш.
3 апреля (−16,6°) мы добрались почти до самого мыса Тироль. Сильнейшая пурга с юга заставила нас после обеда остаться в палатке. Особенно рад был этому Лукинович, который, впрочем, еще утром был уверен, что сегодняшний день великой пятницы будет днем отдыха. Глаза этого человека вечно были обращены к небу, он постоянно говорил о святых и знал наизусть их порядок в календаре. В походе он принадлежал к числу «пожирателей снега» и тащил нарты ленивее других. 4 апреля температура поднялась с −16 до −4°. Вьюга не прекращалась, и снега накопилось в палатке столько, что его пришлось выгребать оттуда лопатами. Лишь после полудня мы могли попытаться продолжать поход. Но уже через час непогода так разыгралась, что идущие в заднем ряду не видели передних. Опять пришлось руководствоваться компасом и пользоваться парусом, установленным на нартах. Мы постоянно сбивались с курса, лавировали между огромными столовыми айсбергами, проскочили мимо мыса Тироль и направились наугад куда-то дальше в неизвестное. Каждую минуту мы рисковали наскочить на берег или попасть в щель или полынью.
В этот же день мы понесли большую потерю: смерть Сумбу. В течение двух долгих мрачных лет Сумбу был для нас чуть ли не единственным источником веселости. Он забавлял нас своей хитростью[143] и задором. Горячий характер Сумбу заставлял его живо реагировать на всякое появление живого существа в этой безграничной пустыне, как было и на этот раз. Сумбу выскочил из постромки, бросившись вслед за пролетевшей чайкой. Он исчез и не вернулся. Мы долго ждали его и звали по имени. След от нарт, несмотря на глубокий снег, быстро занесло. Наш верный спутник, несомненно, погиб после многодневных блужданий от голода или стал жертвой медведя.
Как пропал Сумбу
Около полуночи мы остановились на отдых, но из экономии времени провели ночь почти без сна. Рано утром 5 апреля (−6°) мы снова выступили в поход. Первым вышел из палатки Клотц – для того, чтобы, как он выражался, «запрягать скотину». Он сообщил, что погода неплохая, но что впереди нас раскинулся какой-то высокий берег. Испуганные этим, мы вышли вслед за ним на воздух и убедились, что, по счастью, Клотц ошибся: земля (Земля Зичи) лежала к западу от нас, а не к северу, тогда как справа виднелась Земля Вильчека, отклонявшаяся все больше к северо-востоку.
Мы направились дальше по снежной равнине, над которой возвышались освещенный солнцем мыс Пасхи (81°1′) и мыс Гельвальда. При переходе восемьдесят первого градуса на нартах был поднят флаг.
Во время похода к нам подбежал медведь. Он шел издалека и очень спешил. С расстояния сорока шагов медведь был убит тремя пулями, угодившими ему в голову. Несколько часов спустя мы заметили медведицу. Она была в четырехстах шагах от нас и энергично рылась в снегу. Мы спокойно прошли мимо. Наши ожидания оправдались: медведица почуяла нас, вдруг повернулась, выпрямилась и понюхала воздух. Затем направилась в нашу сторону. Перед дулами трех заряженных ружей она еще немного повалялась в снегу и почесала себе мордой живот, не проявляя никаких признаков стеснения. С расстояния пятидесяти шагов ее поразила пуля, и медведица упала замертво. Мы обследовали то место, где медведица еще совсем недавно возилась в снегу, ожидая найти там остатки Сумбу, но обнаружили полусъеденный труп тюленя. Рядом с ним во льду оказалась отдушина. Медведь перехитрил тюленя и поймал его, по всей вероятности подкараулив во время сна.
Тяжело нагрузили мы нарты свежей медвежатиной, ставшей теперь для нас главной пищей. Мы ели ее в сыром и вареном виде. Недостаточно проваренное мясо старых медведей было хуже сырого. Оно могло считаться лакомством разве только для чаек.
Охота на медведя
В последние дни была большая сырость, вследствие чего наша брезентовая обувь, рассчитанная на мороз, совсем размякла. Кроме того, многие из нас успели ее стоптать. Наутро все сапоги оказывались совершенно замерзшими. Перед одеванием нам приходилось их долго оттаивать на огне спиртовой кухни. Скосившийся каблук приходилось исправлять с помощью молотка почти на каждой остановке. Суссих успел смастерить себе из парусины новую пару сапог.
Подобно сапогам
