– Зеркало-то я вижу, – отвечал я, – но где, блядь, лезвие в один метр?

Команда обычно усыпала сцену причудливыми, возбуждающими и странными предметами, чтобы удивить, развлечь и спровоцировать группу. Некоторое время они ставили на сцену масштабную модель звездолета «Энтерпрайз» и постоянно ее передвигали. В другом месте они разбрасывали по полу полароидные снимки обнаженных девушек, снятые прошлой ночью, а потом настал их pièce de résistance: искусственная вагина Ника Шпигеля.

Ник Шпигель был аэротехом, и мы часто над ним подшучивали, когда заставали его играющим с маленькой латексной вагиной. Келли решил купить ему модель покруче. Он пошел в порномагазин, подождал, пока останется там один, и указал на первоклассную искусственную вагину… реалистичную латексную штуку с полостью внутри, а снаружи – с парочкой пластиковых лобковых волос. Выглядело так, будто волосы взяли с пола парикмахерской и приклеили суперклеем. Но это было то что надо, поэтому Келли сказал:

– Можно посмотреть?

– Это все? – спросил продавец.

– Да, только заверните это.

И на выходе тот мужик говорит Келли:

– Приятного вечера, сэр!

А Келли отвечает:

– А это не для меня…

В отличие от других групп, в которых я играл, ребята из Aerosmith были готовы идти до конца. Мысль, что мы не добьемся успеха, никому даже в голову не приходила. Когда группа сомневается или думает, что у них есть другие варианты, говорит себе, что они могут стать бухгалтерами, риелторами, плотниками и так далее, – ее ждет неудача. И когда участники таких групп сдаются, то становятся ожесточенными. Школьными учителями или копами на хреновой наркоте.

Я думаю, что сейчас самое время обратиться к вопросу, имеющему большое политическое и социальное значение, а именно к неприятной правде об ЛСД (нет, о другом ЛСД)… также известном как Латентный сольный даунизм. Джимми Пейдж якобы придумал этот термин в не очень-то лестном отзыве о своем хриплом фронтмене. ЛСД – это замалчиваемый синдром, который в «Дебильном руководстве по психическим расстройствам» описывается так: «Вгрызающаяся в кости, выворачивающая селезенку ревность других членов рок-группы к солисту, выливающаяся в яростные богохульства и истерики со стороны вышеупомянутых членов всякий раз, когда изображение солиста появляется на обложках популярных журналов».

Если ты солист успешной группы, то зависть других просто зашкаливает. А мой язык без костей только усугубляет ситуацию. Я могу просто выйти и сказать такую хуйню, которую люди никогда не скажут сами, потому что их либо уволят, либо они не настолько мудаки, чтобы это сделать. Я точно известен тем, что не умею сдерживаться.

Ревность, враждебность… вокалист – это танцующий медведь, главная обезьянка, и иногда другим членам группы трудно с этим справиться. Они знают, что без фронтмена обойтись нельзя. Конечно, им было весело шутить на эту тему, но каждый раз, когда они показывали на меня пальцем, три пальца указывали на них обратно. Как говорит Ужасный Тед: «Пусть жарят зефир на пламени из моей задницы». Но только если поделятся со мной! Музыкальные вкусняшки… ректальный деликатес.

А как насчет НИ3? Так Том, Брэд и Джоуи назвали себя в статье Rolling Stone… гордые инициалы фразы «Наименее интересная тройка». Подожди-ка минутку. Возьмем, к примеру, Тома Хэмилтона. Три года назад у нас был тур, и однажды я такой:

– Том, прошло ебаных тридцать лет. Ты хоть раз говорил в микрофон?

Ответом мне было звучное… «никогда».

– Тебе не кажется, что пора уже нарушить это молчание? Выйди и скажи что-нибудь. Я тебя представлю. Скажи просто для галочки.

Он так и сделал. И я уж не говорю про тот вечер, когда я взял черный маркер, встал за Томом и обвел его ботинки, а когда он подошел к краю сцены, я сказал:

– Угадай, где ты стоял последние полчаса?

– Где? – спрашивает он.

– Там! – показываю я на пол.

Том, как и его легендарные предшественники, Билл Уаймен и Джон Энтсвил… так и не сдвинулся с места, как величественный натюрморт. Но зато он сдвинул тогда двадцать тысяч фанатов своим интро к Sweet E. А что он делает с басами в Hole in My Soul!

Я живу на хвосте кометы и должен признать, что знаю всем своим «я» во мне, своим сердцем в сердце, что не стоял бы ЗДЕСЬ, если бы не те, кто меня окружает. Они сами называли себя «НИ3», не я. Я же рискнул и стал мальчиком с плаката, магнитом для чужих страхов, сомнений и комплексов. Это все часть прекрасного утверждения, которое говорят обо мне все люди в моей жизни, но они – не я, и они не знают, где я был или что сделал, чтобы стать этой отвратительной, подлой, маниакальной фигурой, которую все так ненавидят.

Когда ты в группе, фанаты постоянно дарят тебе подарки, так? Когда люди в форме говорят на таможне: «Сэр, в вашем багаже, кажется, лежит пакетик фольги с контрабандным веществом и нам придется бросить вас в одну из наших темниц на девяносто девять лет», ты можешь ответить: «А что это? Никогда в жизни не прикасался к этой дряни. А, наверное, это от какого-то чокнутого фаната». Так мы перевозили наше ракетное топливо. Бросали десяток граммов кокаина в конверт, на внешней стороне писали большими каракулями: «Вы охуенные! Aerosmith рулит! А это просто знак моей любви. [подпись] Двейн» и засовывали его в барабаны. Как же мы любим наших фанатов.

Ревность, враждебность… вокалист – это танцующий медведь, главная обезьянка, и иногда другим членам группы трудно с этим справиться. Они знают, что без фронтмена обойтись нельзя.

Глава 8

Дамы и господи… Я не сволочь (я просто эгоист)

Джон Крайер: Просто скажу, что я твой большой фанат. Э-э-э, благодаря тебе я лишился девственности.

Стивен: Правда? Ну, знаешь, я далеко не все помню из семидесятых.

Из «Два с половиной человека», 4-й сезон, 2-я серия

Да уж, так забавно сейчас оглядываться назад и понимать, что New York Dolls были известны своей эксцентричностью. Ну разумеется, Dolls были просто космическими, но мы были на своей орбите. Мое сознание обитало на темной стороне луны, как сказал Клэптон в своей документалке про Бангладеш. Но тогда вся элита рока жила не здесь, как будто из Zap Comix, кроме Заппы, у которого, наверное, одна нога и стояла по ту сторону мира, зато другая была вкопана в реальность Карла Сагана по самую задницу.

Как-то я говорил с Фрэнком по телефону и понял, что он трезвый. Поговаривали, что он снял целый этаж для тех