Нас всегда находили эксцентричные личности. Мы играли в «Кау палас» в Сан-Франциско в 1993-м. Вечером перед шоу нас приглашают в «Театр О’Фаррелл», известный по своей отрицательной репутации секс-клуб, принадлежащий братьям Митчелл. Писатель Rolling Stone Хантер С. Томпсон в командном центре… в кабинете над бильярдным столом.

– Стивен, иди сюда! – кричит он. – Я хочу, чтобы ты это увидел!

И вот он знакомит меня с двумя блондинками, которые были… не гоню, просто 11 из 10. У первой девушки проколота губа, с которой свисает цепочка на метр, соединенная с проколотым клитором другой девушки. Прямо там.

– А потом этим нельзя было заняться? – спросил я. – И как ты почувствуешь мой рот?

Вопрос, разумеется, был риторическим.

– Почувствую, – улыбнулась она.

Они забрались на бильярдный стол, и мы начали играть. У термина «карманный пул» теперь есть новое значение. Левый шар в боковой лузе!

Когда барабанный подиум начинает гармонировать, ты либо слишком обдолбался, либо начинает работать какая-то мистическая пифагорейская сила. После того как группа прекращала играть, звуковые волны со сцены вливались в барабанный подиум, а оттуда выходила идеальная нота. Такая отчетливая ми-бемоль. Просто безумие! Что это такое? На сцене привидения! Нота выходила через отверстия, которые мы вырезали сбоку подиума, чтобы легко его двигать. Так подиум нам отвечал, и было странно слышать этот потусторонний звук туманного горна.

Как я уже говорил, я был барабанщиком, поэтому делился с Джоуи всеми моими трюками. Когда я еще играл с Chain Reaction и меня никто не слышал, я клал на свой барабан подушку, отрывал верхнюю часть, засовывал туда микрофон Shure 58 и подключал к двум усилителям Colossus. Я ставил их по обе стороны барабанов, когда играл, и это неимоверно выбешивало Дона Соломона, но он знал, что это подчеркивало его игру.

Позже я рассказал эту историю Джоуи, и он, желая меня превзойти, достал тридцатисантиметровый динамик, который кто-то сделал специально для него, и вставил его в свой большой барабан, чтобы усилить наше шоу. Все звуки были гиперболизированы, бас как будто отскакивал. И мы начали играть. Однажды я смотрел на Джоуи и слышал, как сцена говорит со мной, напевает одну ноту. Но я не знал, что это был его ебучий басовый усилитель. Джоуи хороший барабанщик, но именно я показал ему нога-нога, нога-нога – тарелка, тарелка – нога и тарелка играют одновременно… а посередине малый барабан. Он, блядь, занимался каждый день, и у него получилось.

Я показал Джоуи яйцо на моей ноге. Яйцо – это мышца, которая вздувается на ноге от барабанной педали. Я показал это, потому что очень им гордился. Он посмотрел на меня, и по его глазам я понял, что ему нравится вся эта романтика. Джоуи стал одним из величайших барабанщиков в истории, а это намного лучше, чем то, с чего он начинал. Теперь он лучше меня! Но он все еще носит спандекс с маленьким бугорком. Вы однозначно слышали выражение: «Я знаю, что он маленький, но зато толстый, как пивная банка». Что касается других членов группы, то у двоих все висит, у одного – какой-то леденец, а у другого – добротные двадцать пять сантиметров. Я не скажу, у кого… но зовут его Стивен.

Джоуи стал одной из причин, по которой я написал песню Big Ten Inch Record («Добротная двадцатипятисантиметровая пластинка»). Наверное, я всегда принимал желаемое за действительное. И кстати, о слухах, раз уж мы говорим о фаллическом благородстве, вот вам еще кое-что… с годами я узнал, что всем кажется, что в середине песни Big Ten Inch Record я говорю: «Сосите мои двадцать пять сантиметров». Я даже не могу сосчитать, сколько людей мне об этом говорили – звукари, продюсеры, диджеи и, конечно же, фанаты… со всего мира. Ну, не хочу вас расстраивать, но песня действительно о двадцатипятисантиметровой пластинке, и в середине я говорю: «’cept» (то есть except, за исключением) моих двадцати пяти сантиметров. Как можно услышать suck on (сосите) вместо ’cept for? Опять же… желаемое за действительное.

После того как группа прекращала играть, звуковые волны со сцены вливались в барабанный подиум, а оттуда выходила идеальная нота. Такая отчетливая ми-бемоль. Просто безумие! Что это такое? На сцене привидения!

Би-Джей (или Билли Джо Рейш), который работал у нас в команде в семидесятые, раньше выделывал трюки с пропусками за кулисы. Он печатал их в гримерке и ламинировал. Типа: «Этот пропуск авторизирован одним старым хреном». Или: «Смерть от валиума»… с рисунком Келли, распятым на усилителях Джо. Есть еще старый синий пропуск за кулисы Aerosmith с картинкой писающего меня.

Я хранил свою аптечку на сцене, в большом барабане, на дне которого лежали «Джек Дэниелс» и два одноразовых стаканчика: один с соломинкой и трубочкой, а другой – с колой и «Джеком Дэниелсом». Я вставал за усилители, натягивал полотенце на голову, но оставлял нос. Из стакана торчала соломинка, будто там был напиток.

Мне нужна была гримерка на сцене, где можно было принимать наркотики. И вот я придумал маленькую переносную операционную, которую можно поставить в задней части сцены. Идея с полотенцем на голове становилась все более рискованной и очевидной. И вот где-то в 1976-м мы заказали небольшую будку у Tom Fields and Associates, театральной осветительной компании, которая также строит декорации. Мы дали им чертежи и размеры: тридцать шесть дюймов в глубину, тридцать шесть дюймов в ширину и шесть футов в высоту. А потом нам привезли нечто размером тридцать шесть футов на тридцать шесть футов. Они называли это «Громадная хрень». Это была настолько огромная хуевина, что ее пришлось везти на здоровом грузовике с бортовой платформой. Как декорации к Стоунхенджу в «Это – Spinal Tap!», только наоборот. Мы отправили ее обратно. Прикрепили записку: «Продайте это стоунам», и, мне кажется, им это удалось.

У Джо в глубине сцены стояли пузырьки с порошком и соломинками, и когда гасли огни, он подходил туда, как будто что-то проверял или менял гитару, и Келли вставлял соломинку ему в нос; а потом свет снова включался. Мы стали до такой степени зависимы, что просто насыпали дорожки поверх басовых усилителей на левой стороне сцены.

На всех наших турах мы всегда просили одну и ту же вещь – чтобы промоутер ставил в гримерку зеркало в полный рост, на сто восемьдесят пять сантиметров. Я приводил представителя местного промоутера в гримерку, и он говорил:

– Вот то самое большое зеркало,