— Не вини себя. Ты не виновник, а жертва. Никто не пострадал от него больше, чем ты.

Я сделала паузу, а потом задала Василию давно мучивший меня вопрос:

— Скажи… в ту ночь, в ночь багровой луны… я видела, как ты сидел в своей комнате на полу и что-то бормотал. Что-то, похожее на молитву. Что это было?

— Я сам не знаю. Когда восходит огромная багровая луна, во мне просыпается какая-то древняя вера. Я вспоминаю слова давно забытого языка и повторяю их, надеясь, что они смогут остановить монстра и прервать бесконечную цепь убийств.

Я хотела задать ему еще какой-то вопрос, да и не один, но в это время зазвонил мой телефон.

Номер на нем был незнакомый, но я все же ответила.

— Лизавета Сергеевна, — раздался в трубке знакомый голос, — это вас капитан Кокушкин беспокоит…

— Который не Кукушкин, — не удержалась я.

— Совершенно верно. Вы не могли бы подъехать к нам в отделение? Тут нужно одного гражданина опознать.

— Ну, я не знаю… какого еще гражданина…

— Очень вас прошу!

Тут я услышала, как рядом с капитаном кто-то плачущим голосом сказал: «Лиза, это я, они меня задержали и не отпускают…»

— Ладно, так и быть… минут через сорок буду… — вздохнула я, узнав голос своего муженька. Бывшего, разумеется.

— В полицию зовут! — ответила я Василию на безмолвный вопрос. — Лучше съездить, а то ведь не отвяжутся… Еще сюда припрутся. Кстати, они ведь уже были, тебя, наверное, искали. Так что ты уж схоронись как-нибудь, а то как бы они тебя не…

На самом деле мне хотелось узнать, что там в полиции творится и до чего докопался настырный капитан. Вот если бы не это, из-за Мишки ни за что бы не поехала!

Часом раньше задержанных у дома Василия доставили в отделение, капитан Кокушкин пошел доложить начальству, а когда вернулся, то увидел только Михаила, который сидел на жестком стуле в приемной и подвывал, баюкая забинтованную руку.

— Мне срочно в больницу надо! — скулил он жалобно. — Я кровью истекаю!

И правда, сквозь бинт просочилось уже кровавое пятно.

— А остальные где? — хмуро спросил капитан, поскольку разговор с начальством вышел тяжелый. Начальство, как всегда, было недовольно. Ему было велено двойное убийство расследовать, а не тащить в отделение четверых лбов. Они что, все подозреваемые?

Капитан ответил, что это вряд ли, просто он прихватил их в доме потенциального свидетеля. Он хотел сказать, что хозяин дома может быть и подозреваемым, но вовремя придержал язык.

Начальству только намек дай — тотчас распорядится этого типа взять и рапортует, что дело раскрыто. Его, начальство, тоже можно понять, на него сверху давят, но капитан Кокушкин твердо настроился расследовать это двойное убийство.

А для этого ему нужно обязательно найти хозяина дома, где живет Лизавета. Да и ее саму неплохо бы найти, хотя бы для того, чтобы поинтересоваться, что от нее нужно было этим троим лбам в черных костюмах на черной машине.

— Так где эти трое? — повторил он.

Ему ответили, что троих посадили в камеру, а этого оставили здесь, потому что он умолял его с ними не оставлять одного, боялся очень, прямо трясся как заяц, смотреть противно.

— Мне в больницу надо! — снова подал голос Перышкин.

— Куда его еще в больницу, — рявкнул дежурный, — звонили туда, там у завотделения сложная операция, а Палыч с дежурства мимо поедет, сказал, что заскочит к нам, посмотрит.

Палыч был старый опытный врач, которого полицейские вызывали на трупы, и самому Кокушкину он как-то оказывал помощь, когда пьяный Колька Черемыкин полез на него с ножом. Кольку после этого закатали на пять лет.

Пока суд да дело, вызвали старшего из троицы.

— Кто такой? — хмуро спросил его Кокушкин, разглядывая удостоверение.

— Там написано, — парень вольно расселся на стуле, — фирма «Стройтраст», служба безопасности.

— Ага. И что же служба безопасности фирмы «Стройтраст» делала в нашем поселке?

— Капитан, — парень наклонился через стол, — я тебе советую нас немедленно отпустить. Иначе ты просто не представляешь, какие у тебя будут проблемы.

Если капитан Кокушкин не любил и боялся собак, это вовсе не значит, что он мог позволить так с собой разговаривать. Характер у капитана был спокойный, но тому, кто его сильно рассердит, обычно мало не показывалось. Причем коллеги и знакомые знали, что если Кокушкин гаркнет на этого человека и кулаком по столу стукнет, то это еще ничего, а вот если он подчеркнуто вежливо разговаривает, то дело его собеседника если не полный кирдык, то близко к нему.

Парень из «Стройтраста» об этом, естественно, не знал, он вообще чувствовал за собой поддержку своей фирмы и на какого-то провинциального мента смотрел с легким презрением.

— Я, гражданин, в ваших советах не нуждаюсь, — сказал Кокушкин, — так что слушаю вас внимательно. Отвечайте на вопросы: зачем вы приехали в наш поселок и пытались попасть в частный дом. Калитку сломали, стрельбу устроили, что вы искали?

— Это, капитан, не твоего ума дело! — Этот тип, которого назначили старшим в группе, был все же небольшого ума, иначе догадался бы сменить тактику. Или просто рассчитывал, что Аргольд их прикроет и вытащит, как уже бывало не раз. Тем более что, едучи сюда, он умудрился Аргольду позвонить и теперь ждал его с минуты на минуту.

Капитан Кокушкин был вовсе не глуп, поэтому он сообразил, что с этим бойцом ему трудно придется, а времени совсем нет. Он вызвал к себе в кабинет второго. Этот был весь в синяках и ссадинах, хоть парень и здоровый.

— Что это у тебя такой вид, будто кошки драли? — спросил капитан, но ответ его не удовлетворил. Парень твердил, что он ничего не знает, он человек маленький, что ему приказали, то он и делает, спрашивайте со старшего, он в курсе. А им велено было привезти девицу, что живет в том доме, у руководства фирмы к ней вопросы накопились, а какие — он понятия не имеет.

Капитан почесал в затылке, услышав про Лизавету. Дело ясное, что дело темное, девчонка явно во что-то серьезное замешана, видно же, что скрывается. А он-то думал, что она от мужа сбежала, да муж этот такое ничтожество, что от него и бегать нечего, выгнать самого из дому — и все дела.

Тут как раз подоспел хирург Палыч, очень усталый и недовольный после дежурства.

— Ну что у вас тут? — нелюбезно спросил он дежурного.

— Да вот, — тот указал на скорчившуюся фигуру Михаила в углу.

— Укол сделайте, пожалуйста, болит очень… — ныл