— Обязательно посвящу здешнему персоналу отдельную главу. Тому, как вы были «милы». Издательства уже встали в очередь.

— Поздравляю вас, — сухо отозвалась она и вперед меня убежала ко входу, на ходу добавив: — Позвать вас — инициатива попечительского совета.

«Моя бы воля, вас тут не было», — читалось в ее словах.

Входя, я покачала подъюбником, чтобы хоть немного стряхнуть с пышного платья налипшие ветки и сухую траву. Даже откинутая назад фата умудрилась нацеплять какой-то мелкой пыли.

За то время, что меня не было, в особняке не изменилось ровным счетом ничего. Те же пастельные обои на стенах, те же безвкусные картины, серый пол и пустые белые плафоны на потолке. И шторы на окнах были те же самые.

Но во всем этом царило какое-то запустение и угнетённость, мрачная атмосфера, от которой я успела отвыкнуть. И вместе с тем казалось, что никуда я на самом деле и не уезжала.

Азар, все, что случилось со мной после отбора — лишь сон. На самом деле я продолжаю жить в Академии, и сейчас меня опять ведут назначать очередное взыскание…

Разве что вокруг непривычно тихо, будто здание вымерло:

— Все уже собрались и ждут в актовом зале, — пояснила деканша. — Вас специально привезли так, чтобы вы ни с кем не общались. В смысле… чтобы вас не задерживать.

«Республика! Как же я передам Иванне послание, где и во сколько ей надо быть?!»

Деканша повела меня вверх по широкой лестнице, в актовый зал. Мы зашли через дополнительный вход, ведущий за сцену, на которой прямо сейчас выступала директор академии — седая морщинистая женщина неопределенного возраста в строгом брючном костюме. На каждом из ее пальцев было по большому кольцу, а на некоторых и вовсе по два. Шею венчала длинная нитка жемчуга, а на блузке были приколоты несколько золотых брошей.

— Для современного мира выбранный нами инновационный путь… способствует подготовке и реализации укрепления будущего нашей республики… — ее слова были наполнены канцелярскими казенными выражениями, она пафосно бросалась ими, словно они делали ее лучше и умнее, — элементы политического процесса смешаны с уникальным опытом, который вы все переживаете, что только возвеличивает каждую из вас. И в качестве примера…

Она обернулась, увидев за сценой меня, заметно расслабилась, лицо ее посветлело, губы дрогнули в улыбке.

— В качестве примера позвольте представить нашу выпускницу. Еще недавно она ходила в одни с вами классы, училась одним с вами вещам, спала в тех же кроватях и ела то же, что и вы. А сейчас газеты называют ее богатейшей женщиной республики, суды готовятся назвать ее оборотницей. Я нарочно не буду говорить ее имя. Ею может стать любая из вас. Она — это вы.

Директриса махнула рукой, приглашая меня на сцену.

— Только попробуй ляпнуть что-нибудь не то. Мы тебе такую характеристику для суда напишем — над будущим ребенком опеку не получишь, — зашипела на ухо деканша, выпихивая меня на сцену.

Пожалуй, если бы я была беременна, то уже начала бы волноваться. Но я, к счастью, не была. Да и Азар собирался скоро «воскреснуть», и суд мне тоже не грозил. Так что я лишь задумчиво сжала губы, размышляя над странной речью директрисы. По сути, та только что пообещала всем присутствующим невестам, что их мужья быстро сдохнут и они разбогатеют. Но зачем им это? Неужели после моего ухода резко возросло количество недовольных условиями в Академии?

Или они всегда были, а я в своем собственном протесте и бесконечных наказаниях этого не замечала, решив, что вокруг одни враги?

Еще и имя мое не назвали. Впрочем, это вызывало куда меньше вопросов. Здесь всегда избегали имен, считалось, что это делает нас более покорными, лишает индивидуальности, которая могла только мешать в будущей счастливой семейной жизни. Зачем нужно имя, если купивший тебя оборотень наверняка придумает какую-нибудь кличку, которая бы ему нравилась?

— Всем доброго утра, — начала я, подойдя к микрофону. Из-за яркого света, льющегося на сцену, девушек в зале было видно плохо. — Как правильно сказала госпожа директор, мое имя не важно. Меня вполне могут звать именем любой из вас. Анной, Иванной… — я театрально махнула рукой, но сама внутренне надеялась, что девушка, которой мне нужно передать послание, здесь, и она его услышит.

От волнения голос стал пропадать, горло пересохло. Я ведь даже не продумала, что скажу этим девушкам, сосредоточившись на том, что скажу Иванне. Чтобы как можно быстрее объяснить ей, куда идти, зачем и как избежать охраны, выучить план тех закоулков, в которые нужно будет отправиться девушке.

Со стороны зала доносились лишь редкие скучающие звуки, тихие покашливания, шорохи ног, форменных платьев.

Мне показалось, что сидящим в зале девушкам абсолютно не интересно происходящее. Они просто делают то, что от них требуют — не больше и не меньше. Я и не видела их лиц из-за яркого, направленного в мою сторону прожектора, и для меня сейчас это было проблемой.

Я еще раз оглянулась на деканшу, стоявшую за сценой. Она улыбнулась натужно и чуть приподняла сжатый кулак, мол, только выкинь что-нибудь.

Справившись с собой, я вложила все силы в то, чтобы бойко продолжить:

— Хоть меня и пригласили сегодня сюда, чтобы стать для вас примером, показать, что бывает так, что жизнь девушек из Академии складывается так, как моя… Но я хочу сказать, что жизнь — это разнообразие. И каждая из вас — пример уже для меня лично, — я говорила, поддаваясь инстинкту и наитию, с трудом понимая, как мне вообще удается сейчас выразить хоть какую-то мысль. Прожектор слепил, от его света болели и слезились глаза, и разглядеть что-то было сложнее, чем в полной абсолютной тьме. — Я думаю, директор не будет против, если я попрошу направить прожектор в зал. Ведь эти девушки достойны света, как никто другой в нашей священной и любимой республике. Ведь именно им, и мне вместе с ними, предстоит нести свет новой жизни в этот мир…

И, не дожидаясь согласия директрисы, я взяла микрофон со стойки и пошла вместе с ним в зал, ну а техническому работнику, регулирующему свет и звук, не оставалось ничего другого, кроме как повернуть прожектор вслед за мной.

После чересчур яркого света перед глазами плыли желтые круги, от которых лица сидящих рядами девушек сливались в одинаковые пятна. Нужно было потянуть время, пока не найду Иванну.

— Знаете, когда я впервые вышла за стены академии, я думала, меня там не ждет ничего хорошего. Я боялась. Но мир оказался лучше, чем я думала. Мне повезло, и нет, я не о том везении, о котором вы все подумали, — я выразительно тряхнула черной фатой, указывающей на вдовство. По залу прошли робкие смешки. Мне показалось, что я увидела похожую на Иванну девушку на третьем ряду у стены, и направилась туда. — Поэтому я хочу сегодня спросить у вас. Что вы все спросили у себя. А чего вы ждете от внешнего мира? По себе помню, каким стрессом может быть маячивший на горизонте отбор… Вот ты, например?

Я наугад сунула одной из девушек микрофон под нос.