Шрифт:
Закладка:
В голове будто звезда взорвалась.
Никто не заблокировал мою магию артефактора, ибо похитители явно считали ее абсолютно бесполезной, а меня — ни на что не годной. Однако я сама не так давно рассказывала Дейву, что на первом курсе мы делали волшебные вещи из всего. Это аристократам нужно золото, а мне…
Какое счастье, что руки мне связали не за спиной.
Прошептав стандарт открытия, я развернула облако формул, скрытое в морионе. Как я жалела сейчас, что не нашла времени разобраться в нем! Тетушка, определенно, многое сокрыла в камне. Но кое-что я успела рассмотреть и теперь могла использовать: массивы формул, уже готовые, которые можно скопировать, не тратя времени на то, чтобы воссоздать их вручную.
У моих ног возникло движение, и крупная серая крыса, задорно шевеля усами, прошествовала к потрошкам. Она никуда не торопилась и собиралась качественно отобедать. Усевшись на задние лапки, крыса принялась умываться.
— Давайте, — пробормотала я, — идите же сюда…
Из дыры в углу появились еще две крысы. Одна тут же начала угощаться, а вторая заинтересовалась мной. Подбежала к моим ногам, принюхиваясь, и я потянулась ей навстречу, уговаривая подойти еще ближе, еще, коснуться… Медленно наклонилась, чтобы не спугнуть зверька, и протянула к нему связанные руки. Наглая крыса, привыкшая хозяйничать в этом подземелье, охотно подалась вперед — вдруг бы я да предложила что-нибудь вкусненькое… На мгновение она коснулась розовым носом моего пальца.
Но и этого мне хватило.
Профессор Грант, что на первом курсе учил нас фокусам вливания магии, помнится, объяснял: живые существа в качестве артефактов и амулетов рассматривать нельзя. Живое существо слишком нестабильно, и даже при верном и искусном наложении формул побудет артефактом всего несколько мгновений… да и то вряд ли. Однако, утверждал профессор Грант, подкручивая кавалерийский ус, в редких случаях животных можно использовать как усилитель некоторых формул. И лучше всего для этого подходят звери стайные.
Например, крысы.
Потому что между ними существует связь, и довольно сильная, а именно связи мне сейчас и не хватало.
На мгновение коснувшись носа любопытного зверька, я прицепила к нему облачко формул. Крыса застыла, не понимая, что произошло; я же потянулась, шепнула, и формулы побежали по связующим нитям, как огонь по фитилям. Через несколько мгновений я ощущала всю стаю; ох и много же их тут! Но мне это только на руку. Подождав несколько секунд, чтобы заклинание полностью подействовало, я приложила браслет духовной связи к мориону и произнесла почти забытый мною стандарт контакта. Браслет раскалился, камень обжег мне шею, и я мысленно заорала:
«Нил!!!»
«Марика!!! — заорал он в ответ. — Ты где?!»
«Я не знаю! — Я быстро, как только могла, перекинула ему картинку, попыталась ощутить направление — и, как ни странно, у меня получилось! — Я где-то на запад от тебя. Найди Людвига. Меня держат связанной».
«Людвиг тут! Я сейчас…»
«Марика!» — возник в сознании голос Отеро, и связь оборвалась.
Крысы кинулись наутек. Только хвосты мелькнули — и нету. Умные зверьки.
Я без сил откинулась на спинку кресла. Остается надеяться, что Людвиг уловил направление, или моя картина происходящего ему чем-нибудь поможет… Хотя надежда слабая. Связь продержалась слишком недолго.
С другой стороны, она все-таки была…
Когда минут через двадцать Простолюдин заглянул в комнату, то нашел меня задумчиво созерцающей потроха. Крысы так и не вернулись; после нашего контакта я все еще слабо ощущала их и знала, что они разбегаются из здания во все стороны. «Ну вас, — думали (вернее, чувствовали) крысы, — еды и в других местах полно, а вы какие-то подозрительные».
— Им было невкусно, — сообщила я Простолюдину, который застыл на пороге, явно недоумевая, почему тут все не кишит крысами, — они откланялись и отбыли.
В коридоре раздался чей-то встревоженный голос, и на пороге возник один из заговорщиков. Первый или Второй — не разберешь, уж больно у них хламиды одинаковые.
— Ну что? — осведомился он своим мерзким искаженным голосом. — Стала она сговорчивей?
— Пока не понимаю, — медленно произнес Простолюдин. Я чувствовала, как он пытается сообразить, что тут произошло и почему крысы не явились.
— У меня кот, — любезно подсказала я ему. — Грызуны его боятся.
Хотя в последний раз, когда Нил уснул в подвале, мыши подобрались к его усам — он сам мне рассказывал.
Кто-то громко заговорил в коридоре, слов было не разобрать. Первый (я решила, что это он) подошел и взял меня за горло.
— Ты что-то сделала, — сказал он утвердительно, — и ты сейчас расскажешь мне, что именно. Думаешь, ты настолько нам нужна? Без сомнений тебя придушу, если хотя бы заподозрю, что…
Грохнуло так, что с потолка посыпалась штукатурка; в комнату ворвалось пыльное облако, и я закашлялась. Пальцы с моей шеи исчезли: Первый отшатнулся. Простолюдин сгинул в коридоре, а вместо него возник Второй.
— Нужно уходить.
— Убьем ее, — кивнул на меня Первый. Второй покачал головой.
— Как бы ни хотелось, нельзя. Еще есть шанс… Ее живая кровь. И забрать ее мы сейчас не сможем. Как-то они ее отыскали, а значит, найдут и нас.
— Хотя бы так, — прошипел Первый и ударил меня кулаком в лицо. Голова дернулась, ослепительная боль разлилась по скуле. — Запомни, герцогская подстилка: это еще не конец.
Я ощутила, что проваливаюсь в небытие, и усилием воли заставила себя удержаться на грани. Встала, покачиваясь; комната вращалась вокруг, и я некоторое время не понимала, что мне делать и куда идти. Надо выбираться. Ноги подогнулись, я упала на четвереньки, больно ударившись об пол связанными запястьями. Кажется, в одним из них что-то хрустнуло, но я не была уверена: руки онемели.
Вокруг по-прежнему висело облако пыли, издалека доносились вопли, а я знала лишь одно: надо ползти и убираться отсюда. На четвереньках выбралась в коридор, осторожно, держась за стеночку, встала. Куда идти — направо или налево? Я снова закашлялась, и тут браслет налился теплом.
— Марика!!!
— Нил!!!
Он вылетел из клубящейся полутьмы — мой кот с вечно недовольной мордой и развевающимся, как флаг, хвостом. Едва не сбил меня с ног, полез на руки, а увидев, что запястья стянуты веревкой, без промедления вцепился в нее зубами. Сейчас никто не принял бы Нила за обычного котика: его глаза горели алыми всполохами, и он показывал, кем
