— Испугался, что уйдет от него?

Получилось слишком в лоб. Иногда я могла ляпнуть что-то и только потом сообразить, что лучше было жевать.

— Очень даже может быть, — усмехнулся Витя. — Очень даже. И тогда мама сказала: Вить, работай вместе с ней, не дай ей все спустить в унитаз. Сначала мне это показалось бредом. Где я, а где гостиницы. Но Олеся поддержала, вдвоем они меня убедили. Кажется, это был единственный случай, когда они оказались в одном окопе. Рита, какой это был ад! Ты не представляешь, насколько я был от всего этого далек. Мне капала денежка от моей доли, и я думал, что никогда сам в это не окунусь. Мы с Леной оба ничего в гостиничном деле не понимали, все методом ненаучного тыка. Хорошо хоть Павел, зам, помогал. Сейчас он на пенсии уже. Почти год так тянулось, а потом…

— Умерла твоя жена? — тихо спросила я.

— Да. И вот тогда я просто вгрызся во все это. С утра до ночи, чтобы больше никаких других мыслей не было. И ты знаешь, помогло. И как-то вдруг само собой оказалось, что я вполне в теме. Ленка тоже подтянулась, она все-таки баба умная, хоть и…

Видимо, он собирался сказать, что-то не слишком лестное, но не стал. И так ясно.

— Не знаю, Вить. Восемь лет — думаешь, это только из-за денег?

— Нет. Скорее, все в комплекте. Но, думаю, без подпитки деньгами, настолько ее чувств вряд ли хватило бы.

Глава 26

Виктор

С этими пожарными актами действительно не было никакого пожара. Я надеялся, что Лена успокоится и поймет, что ничего такого сильно обидного не прозвучало. Просто попросил ее говорить тише, чтобы Славка не услышал, как ее все достало. Но нет, похоже, растащило еще сильнее. Думать, что одним этим разговором я поставил ее на место, было бы наивно. И это она еще не знает…

Рита словно прочитала мои мысли:

— Интересно, что будет, если она узнает о нас?

— Ураган седьмой категории. Не плевать ли?

— Ну… — она пожала плечами. — Смотря какие разрушения будут. От урагана.

Мне нравилось наблюдать, как она ест. Эротика чистой воды. Хотя когда женщину хочешь, не разово, а постоянно, в ней возбуждает все. Даже то, что в другой, может, и оттолкнуло бы.

Впрочем, было кое-что еще. Я рассказывал ей семейные подробности, о которых очень мало кто знал. Как будто впускал в самый ближний круг. Да почему как будто? Так и есть.

— Знаешь, Вить… — тут перед ней поставили тарелку с огромной котлетой-плескавицей, и Рита кивнула, одобряя мой выбор. — Я где-то могу ее понять. Мама ухаживала за бабушкой лежачей три года. Это реально тяжело, особенно если знаешь, что лучше уже никогда не будет.

— Рита, да понимаю я все. И очень ей сочувствую. Несмотря на не самое хорошее отношение к ней. Но дело-то не в этом. Вот я сказал ей вчера, что своей жене менял бы памперсы и кормил с ложки. Неважно, кто именно был бы моей женой, просто абстрактной жене. Это правда. Уже потому, что это жена. Кормил бы и менял. Да, было бы тяжело, наверняка злился бы, раздражался, терял терпение. Может быть, был бы не самым верным мужем. Или пил бы втихаря. Но никогда не показал бы, насколько мне это в тягость. Да мать твою, кем надо быть, чтобы демонстрировать беспомощному и зависящему от тебя человеку, что он достал?

Рита улыбнулась как-то растерянно.

— А ведь были моменты, когда мне казалось, что ты та еще сволочь.

— Ну так у тебя были на то основания, — я положил вилку и поймал ее руку. — Давай проясним один момент раз и навсегда. Сложится у нас с тобой что-то или нет… а я хотел бы, чтобы сложилось. Так вот, при любом раскладе я не буду принуждать тебя продать нам свою долю. И Лене не дам. Да, изначально план был именно такой, ты это знаешь. Но считай, что я сделал полицейский разворот. У нас с тобой получается нормально работать вместе, и меня все устраивает.

— Миронов… — ее глаза влажно блеснули и тут же полыхнули адским светом.

— Слушаю, Мохнолапая, — я сильнее прижал ее ногу под столом.

— Ешь давай быстрее!

— Последний раз мне так говорила воспиталка в садике.

— Сомневаюсь, что у нее была та же самая причина говорить это, — она скинула босоножку и пальцем ноги почесала мою лодыжку.

— Думаю, ей просто хотелось поскорее уложить всех спать и спокойно выпить кофе. А у тебя какая причина?

— Не догадываешься?

— А может, мне надо услышать, — я посмотрел на нее в упор.

— Я. Тебя. Хочу, — сказала Рита четко и раздельно, чуть прищурившись.

— Как же мне нравятся женщины, которые не стесняются говорить такие ужасные вещи.

— А я вообще ужасная женщина.

— Эй, полегче, — я слегка толкнул ее ногой. — Не надо так о моей женщине.

Я сказал это вслух.

Моя женщина…

И эти слова улеглись среди других так же легко и естественно, как ее рука лежала в моей. Впрочем, руку я отпустил, в два укуса доел чевапчичи и махнул официанту. Потому что хотел поскорее остаться со своей женщиной наедине и заняться с ней чем-то ужасно неприличным.

А кстати, где?

— Куда поедем?

Рита взгляд не отвела, и это было как скрещенные шпаги.

— Ко мне. Я постараюсь понять и принять, что у тебя могут быть… фантомные боли, а ты — что мне нужно с ними примириться. Поэтому пока — ко мне.

— Спасибо тебе…

Вчера вечером я убрал в ящик стола нашу с Олесей свадебную фотографию, висевшую на стене. И прислушался к себе, не отзовется ли внутри возмущенным воплем: «Предатель!»

Нет, не отозвалось. Потому что осознал окончательно: это не предательство. Я действительно отпустил и могу жить дальше. И даже если вдруг еще будут эти самые, как сказала Рита, фантомные боли, они не смогут помешать. Помешать нам с ней.

Когда я подъехал к ее дому, она уже загнала машину на стоянку и сидела на скамейке у парадной.

— Иди, мне пару звоночков надо сделать, — припарковавшись, я сел рядом. — Чтобы потом спокойно телефон выключить.

— Да уж, — засмеялась Рита и встала. — Еще раз — это был бы уже перебор.

Она вошла в дом, а я убрал выключенный телефон в карман. Никаких звонков мне делать было не нужно. Просто стало любопытно, вспомнит она, о