– Понятия не имею, – пожал плечами Йакара-сэ. – я в последнее время вообще чувствую себя не магистром с высшим званием в магических науках, а самозванцем, который создаёт видимость того, что он на что-то способен.

– Да брось, ты молодец, – попыталась Мэй успокоить колдуна. – Ты очень много сделал. Видел же, что было с де… с лордом Бавором, и мне это показал. И с Тогардом помог поговорить.

– Показал. Только теперь понимаю, что тот ритуал, который хотел провести, был бы такой же бесполезной тратой времени, как и всё, что я тут делал несколько последних часов. Я вижу, слышу, но не могу ни прикоснуться, ни что-то изменить. И всё из-за того, что кому-то взбрело в голову ткать картины из шерсти фьорагов. Призрак случайно не говорил вам, зачем это было нужно?

Мэй немного подумала и рассудила, что не будет ничего страшного, если она поведает колдуну чуть больше, но при этом не станет упоминать о своей возможной принадлежности к роду предсказательниц.

– Эйри… Хейлия говорила…

– Вы хотели назвать другое имя или мне послышалось? – прищурился Йакара-сэ.

– Я оговорилась, – твёрдо ответила Мэй, мысленно обругав себя за неосторожность.

– Ладно. Так что вам говорила Хейлия?

– Они могли предсказывать будущее только по таким гобеленам. Ткали самые обычные чёрные полотна, а потом капали на них кровь того, кто хотел предсказание, и тогда на гобелене появлялся рисунок, по которому прорицательница читала судьбы.

– Это объясняет, почему на месте портрета появилась новая картина, – колдун кивнул и задумчиво потёр рукой свой лысый разукрашенный череп. – А как они это делали, интересно?.. Если шерсть фьорага не даёт мне даже подступиться, как провидицы могли что-то по ней читать? Ведь это тоже магия…

– Может, род Ра-Фоули имеет какую-то связь с родом Хараган? – предположила Мэй. – У них же рождались девочки, которые хоть и не наследовали магию драконьей крови, но тоже принадлежали к этому роду. В ребёнке ведь течёт кровь обоих родителей. Может, дар прорицания берёт свои корни из Латернона?

– И дар этот передавался только по женской линии, в то время как драконья кровь передаётся только по мужской…

– Похоже на то.

– Наверное, вы правы, леди Мэй. Я не берусь утверждать, что всё было именно так, но это единственное разумное объяснение.

– Скажи, Йакара-сэ, а фьораги могут на этот берег реки Таор перебираться или они только под этим своим барьером сидят?

– Ну, если подумать… А почему вы спрашиваете?

– Просто стало интересно, как Ра-Фоули добывали их шерсть, – соврала Мэй.

– Ну, с шерстью-то как раз никаких проблем нет. Это собаки, хоть и магически созданные. Они наверняка линяют. Думаю, ткачи просто заказывали шерсть у латернонцев. А на этот берег… Думаю, нет. Они охраняют Латернон, другой цели у них нет. А граница проходит по реке, так что… Хотя… Если допустить, что магический барьер изначально проходил по реке, но потом река изменила русло, а барьер остался… Тогда да, получается, что могли бы. Только я о таком ни разу не слышал. Да и если бы у вас по лесу начали бегать фьораги, думаю, об этом уже вся Сальсирия бы знала. Госпожа, можно задать вам один вопрос?

– Да, конечно, спрашивай.

– Я, конечно, уже знаю, что вы снова мне ответите, что оговорились, но тогда утром на стене…

– Да, я оговорилась, – твёрдо ответила Мэй, понимая, о чём хочет спросить колдун. – Этот призрак, портрет, дедушка… Да и потом все эти воины латернонские, король…

– Но ведь вам ничего не известно о вашем происхождении, так ведь? Вы не знаете, кем были ваши родители?

– Не знаю. К чему ты клонишь?

Её голос прозвучал чуть резче, чем хотелось бы, и колдун уловил в ответе нервные нотки, которые убедили его в том, что девушка знает больше, чем говорит.

– Просто гобелен все эти годы был связан с призраком женщины из рода Ра-Фоули. А теперь он связан с вами…

– Это потому что на него попала моя кровь.

– А если на него попадёт моя кровь?.. Вдруг тогда вы вернётесь, а я стану заложником этого полотна… А это интересная мысль… – Йакара-сэ сделал вид, что всерьёз задумался над тем, чтобы окропить гобелен своей кровью.

– Не делай этого, – ледяным тоном приказала Мэй.

– И почему же? – осведомился колдун, окончательно убедившись в том, что его водят за нос. – Юная леди, я ничем не смогу вам помочь, если не буду знать всю правду. Либо вы мне всё рассказываете, что знаете, либо я отношу этот гобелен обратно в вашу комнату и ложусь спокойно спать. А вы сидите и дальше возле своего тела вместе с вашими тайнами.

Да, врать она никогда не умела… Выбор был невелик: упорствовать в своём нежелании открыться и застрять между миром живых и мёртвых на неизвестно какой срок либо сказать правду. Но Нэйджел… Она обещала, что не выдаст его… А впрочем, колдуну было необязательно знать, чья ещё кровь заставила магию измениться.

– Поклянись, что никому не расскажешь о том, что я скажу, – потребовала Мэй.

– Я обязан отчитываться перед нашим королём…

– Тогда уноси гобелен, я не скажу больше ни слова.

Колдун ненадолго задумался, видимо, не рассчитывая на такой поворот событий. Из тех обрывков информации, которые он получил, складывалась не совсем понятная картина, в которой не хватало самых важных кусков. Если леди действительно принадлежит к роду предсказательниц и знает об этом, то её нежелание выдавать этот секрет объяснимо – охочие до предсказаний люди толпами начнут осаждать Рион, и не факт, что это хорошо закончится. Сожгли же ведь последнюю прорицательницу… Но эти женщины делали много предсказаний, а юная леди не сделала ни одного, и если она и правда предсказательница…

– Леди Мэй, я, кажется, нашёл ответ.

– И какой же? – холодно осведомилась Мэй.

– Магия этого полотна не отпустит вас, пока вы не прочтёте заключённое в нём пророчество.

– С чего ты взял, что я могу это сделать?

– А вы знаете, как женщины рода Ра-Фоули делали свои предсказания?

– Нет. И сомневаюсь, что тебе об этом известно больше, чем мне.

– Вот именно. Никто этого не знает. Но можно предположить, что магия работала именно так – провидица покидала реальный мир, чтобы прочесть магию предсказаний на магическом уровне, а потом