первых полосах газет[619]. Однако через несколько лет все изменилось: шведские обувные компании (и не только они) работали по аутсорсингу в Португалии, а увольнять стали не только рабочих, но и самих журналистов. В 1976 году Социал-демократическая партия Пальме проиграла выборы, потому что бизнесмены восстали против консенсуса, касавшегося «социалистического» распределения заработной платы. Взаимозависимость в форме европейской интеграции заложила бомбу под стремление к экономической справедливости через национальное государство. Вера в прогрессивную политику в масштабах государства стала исчезать, и на ее место не пришло ничего, кроме смутного стремления противостоять империализму. «Я занимался партийной политикой в течение 1970‐х годов», — рассказывал Андерс Фенге. К концу десятилетия он, по его шутливому определению, «поступил, так сказать, на службу к человечеству»[620].

Апрельский переворот 1978 года в Кабуле поставил перед французскими и шведскими активистами непростую интеллектуальную задачу. Для многих шведов левых убеждений революция все еще оставалась привлекательной идеей. Один журналист вспоминал, как он обрадовался, узнав за чаем в индийском городе Шимле о произошедшей в Кабуле «настоящей живой революции»; это известие побудило его обратиться в пакистанские и афганские консульства, чтобы поскорее отправиться в Гиндукуш[621]. Отношение французов было более критичным. Французский врач Жерар Коут после нескольких лет, проведенных в Афганистане и Пакистане, работал в Париже. В апреле 1979 года ему позвонили из офиса «Врачей без границ». Малюре и другие руководители этой организации были несколько растеряны после разрыва с Кушнером и подумывали об устройстве своих миссий в Афганистане[622]. Малюре попросил Коута разведать обстоятельства на месте, и тот вскоре отправился в путь. «Самым логичным, — рассказывал он, — было бы связаться с официальными лицами в Пешаваре — с Международным Красным Крестом. Не знаю почему, но я старался держаться от них подальше. Как бы то ни было, меня доставили в посольство Франции в Исламабаде, где мне предложили встретиться с великим сахимом <Верховным комиссаром ООН по делам беженцев>. Но я отказался: сама мысль о подчинении официальной структуре казалась мне ересью. Я категорически не хотел быть заключенным, не хотел, чтобы мной командовали»[623]. Коут побеседовал с беженцами: «Все они рассказывали одно и то же: резня, разрушения, мятежи». Коут подумывал, не отправиться ли на афганскую территорию, но не мог решиться: «Это не входило в мои полномочия», и кроме того, после свидетельских показаний беженцев необходимость помощи казалась несомненной. Коут доложил о результатах поездки парижскому руководству, но лидеры «Врачей без границ» все еще были настроены скептически и решили не спешить с оказанием помощи.

Однако поступавшие из Кабула сообщения о творящихся там ужасах вызывали обеспокоенность чиновников из шведского Агентства по международному развитию. Нужны были знающие люди, и правительство обратилось к Андерсу Форсбергу — молодому аспиранту, который дважды посещал Афганистан в 1970‐х годах. Агентство связало его с Карлом Шёнмайром — шведом, главой миссии ЮНИСЕФ в Нью-Дели. Шёнмайр сразу решил, что Форсберг будет полезным источником информации, так как во время своих прежних поездок он познакомился с интеллектуалами, ставшими теперь видными деятелями НДПА[624]. Шёнмайр чувствовал себя обязанным начать действовать. Он написал Форсбергу, что Афганистан — это новая Герника, Лидице или Орадур-сюр-Глан, перечислив места нацистских репрессий против гражданского населения, не связанные, однако, с истреблением евреев[625]. По его мнению, события в Афганистане, возможно, не были вторым Холокостом, однако указывали на проблему мирового масштаба. «Подобные антропогенные катастрофы в Биафре, Кампучии и Ливане быстро вынудили международное сообщество перейти к согласованным действиям, — писал Шёнмайр. — Но жизнь и благополучие афганцев, похоже, ничуть не трогают структуры ООН»[626]. Нейтральные державы, такие как Швеция, имели возможность повлиять на агентства ООН — ЮНИСЕФ и ПРООН, призвав своих представителей в Нью-Йорке приступить к разрешению «афганской чрезвычайной социальной ситуации» в ходе совместной работы с указанными агентствами ООН, сформировав международный фронт «стран Западной Европы» и «стран третьего мира в целом» для решения проблемы «социальной катастрофы внутри Афганистана».

Шёнмайр был прав только наполовину. В начале 1980 года Международному Красному Кресту разрешили оказывать медицинскую помощь в Кабуле, но затем НДПА «пересмотрела свою позицию и через пять месяцев попросила приезжих остановить свою деятельность»[627]. В августе 1982 года несколько человек было допущено в страну для проведения интервью с заключенными (в четырех из пяти случаев — в присутствии представителей режима), но «в октябре сотрудников Красного Креста вынудили покинуть страну»[628]. В январе 1984 года в Кабуле произошло землетрясение, сопровождавшееся масштабными разрушениями, и афганское правительство запросило и приняло помощь от ПРООН и Бюро Координатора ООН по оказанию помощи в случае стихийных бедствий, но только в отношении последствий землетрясения[629]. Глава миссии ЮНИСЕФ в Пакистане попытался доставить в Афганистан медикаменты, но члены Совета ЮНИСЕФ из Восточного блока пригрозили отправить в отставку американского руководителя организации, если этот план не будет отменен[630]. ЮНИСЕФ в конечном итоге получил разрешение на вакцинацию детей в Кабуле, но когда эта организация предложила проводить разъяснительные кампании в мятежных районах, афганцы поставили четкие условия: «Общение с диссидентскими группами не означает признания „статуса“ этих групп, точно так же как, например, было при работе ЮНИСЕФ по обе стороны конфликта в Китае в 1940‐х годах, в Биафре и Вьетнаме в 1970‐х годах, а также в Кампучии и Бейруте в 1980‐е годы»[631]. Попытки самих афганцев оказывать гуманитарную помощь или заниматься мониторингом прав человека были столь же безуспешными. Четыре преподавателя Кабульского университета в 1982 году основали Комитет по защите прав человека, но вскоре были арестованы и заключены в тюрьму[632].

Шведы прекратили свою деятельность, а французы пошли другим путем. После советского вторжения Клод Малюре обратился к Жюльетт Фурно, хирургу-стоматологу, которая в детстве, в 1960‐е годы, жила в Афганистане. Малюре предложил организовать миссии для афганских беженцев в лагерях УВКБ ООН в Пакистане[633]. Однако пакистанские власти не дали «Врачам без границ» разрешения на работу в лагерях, оставив им «единственную возможность: действовать в самом Афганистане. Это умножило стоявшие перед нами препятствия, но позволило оказывать помощь тем, кто действительно в ней нуждался, и оказывать ее там, куда не могли проникнуть официальные международные организации с дипломатическим статусом»[634]. Рони Броман выступал против этой идеи, но Коут не согласился с ним, заявив, что готов работать в Афганистане каким угодно образом[635]. Коут открыл миссию в Нуристане, но усилия по созданию медицинского пункта потерпели неудачу после ссоры