Я догнал Брэдли, без видимых усилий несшего собственный вес и еще две ноши.

– Эти волки – отличные ребята. Пойдут с вами, помогут вывести детей. Два квартала на юг, в Миллениум-парк. Возле павильона дежурят добровольцы. Скажете, что чародей прислал вас к Сане. Он русский, здоровенный чернокожий парень. Передайте, что я велел обеспечить вам сопровождение.

– Юг, павильон, Саня, я от чародея, вывести детей, – подтвердил Брэдли и оглядел волков. – Они за нас?

– Ага, – сказал я.

Он глотнул воздуха, стиснул зубы и кивнул:

– Ясно.

– Вот и молодец, – похвалил я. – Неплохо держитесь.

– Нет, – сказал Брэдли, не сбиваясь с шага. – Это не так.

– Значит, у вас весьма продуктивная истерика, – заметил я. – Продолжайте истерить.

Пару секунд Брэдли смотрел на меня, а затем усмехнулся – надтреснуто, словно кашлянул, но это был настоящий смех. Пошевелил толстым широким плечом, устраивая Рудольфа поудобнее – тот протестующе застонал, но внимать ему мы не стали, – и пошел себе дальше.

– Баттерс, – сказал я, замедляя ход, чтобы оказаться рядом с маленьким Рыцарем.

– Это же дети, Гарри. – Он показал мне рукоятку Фиделаккиуса, которую держал в свободной от младенца руке. – Я не дам их в обиду.

Я сжал его плечо.

И земля дрогнула.

Мы изумленно переглянулись, и я сказал:

– Уводи их, быстро!

– Гарри! – крикнула из-за спины Мёрфи.

Земля дрогнула снова.

Брэдли запнулся и упал. При этом сгруппировался так, чтобы защитить своим телом девочку, и это, боюсь, означало, что Рудольф принял удар на себя. Бедняга. Кобуру Брэдли не застегнул, и выпавший пистолет зацокал по бетону.

Я развернулся, пошире расставив ноги для равновесия, и две кометы пронеслись ко мне по спасительной спирали с расстояния в полквартала, в то время как треклятый йотун, которого я уже видел, избитый, окровавленный и разъяренный, пытался достать их топором.

– Милорд! – возвестил Тук-Тук. – Я вступил в бой с врагом!

Топор едва не рассек генерал-майора напополам, но в последнее мгновение в Тука врезалась вторая комета по имени Лакуна, и оба отлетели в сторону, а оружие прошло мимо.

– Не зевай, дурак! – заорала Лакуна.

Йотун заметил нас и сменил стойку. По-серферски расставив ноги, он вонзил топор в дорожное покрытие и потянул его за собой, словно какой-то чудовищный плуг, с оглушительным грохотом вспарывая и бетон, и асфальтовое покрытие, чтобы замедлить могучую инерцию…

…И развернуться в нашу сторону.

Земля дрожала от одного его присутствия, и ничего хорошего это не предвещало.

Я крутнул головой так, словно у меня была каучуковая шея, и увидел, что Брэдли пытается встать на ноги. Баттерс подгонял детей и милую старушку, но даже при наилучшем раскладе передвигались они небыстро, а на виду у йотуна оставались в высшей степени уязвимыми.

Короче говоря, выбор я сделал в мгновение ока.

Самоубийственный, но однозначный.

Я ринулся в бой.

Мёрфи пробежала мимо и скрылась у меня за спиной, а йотун взревел и вскинул топор, вспыхнувший в тандеме с разгоравшейся яростью великана. Йотун взревел, размял мышцы – каждая величиной с европейский автомобиль, – рванулся ко мне со всей силой невероятно мощного тела и метнул топор параллельно земле. Тот устремился ко мне, вращаясь, словно нож газонокосилки.

Как минимум полтонны твердого и острого металла, объятого пламенем, летело, будь оно неладно, прямиком мне в лицо.

Глава 21

Непросто сдержать удивление, глядя, как силен человек, когда он знает, что делает.

Йотун знал, что делает. В этот бросок он вложил столько грубой силы, что остановить топор я не сумел бы ни при каком раскладе, даже если бы излил в защитный барьер всю свою чародейскую силу. В буквальном смысле всю, до последней капли.

Но пожалуй, я мог изменить траекторию полета.

Я мобилизовал волю, напитал ею защитный браслет на левом запястье, и, едва магическая энергия сплелась с шероховатостями материала и резных рун, медяшка вмиг разогрелась, зашипев и засверкав шальными искрами золотисто-зеленой силы, и передо мной материализовалась мерцающая плоскость. Я упал на колено и наклонил щит на себя. Хорошенько так наклонил, градусов на семьдесят от вертикали.

При встрече гигантского топора с моим барьером произошел взрыв магической и кинетической энергии. Я не преувеличиваю. Центром этого взрыва стала точка соприкосновения пылающего лезвия с мерцающей плоскостью, и я с запоздалым изумлением сообразил, что йотун наделил оружие немалой толикой волшебной силы.

Мир побелел и умолк.

Меня отшвырнуло на добрых пятнадцать футов, и в итоге я врезался в едва набравшего скорость Брэдли. Как это ни прискорбно, в результате снова пострадал Рудольф. Какая жалость. Следующую секунду я провалялся в полном ошеломлении, наблюдая, как осколки стекла из сотен разбитых окон с призрачно-сонной медлительностью сыплются на тротуар. Браслет разогрелся так, что опалил кожу, а Зимняя мантия рассылала по телу щекотные пульсы, давая понять, что происходит с моим организмом.

Я потряс головой и обвел пространство мутным взором. Топор, угодивший в преграду под непрямым углом, отлетел выше и чуть левее, чтобы по самую проушину зарыться в стену офисного здания, будто циклопический дровосек оставил его там, чтобы поплевать на ладони и снова взяться за работу.

Ах да. Йотун.

Опираясь на посох, я кое-как встал на ноги и снова потряс головой в попытке очистить уши от перезвона треклятых бубенцов.

И тут снова дрогнула земля.

Я поднял глаза и увидел великана. Несколько секунд йотун разглядывал меня ярдов с двадцати, нахмурившись и озадаченно склонив голову к плечу, а затем громыхнул так басовито, что я едва разобрал произнесенное слово:

– Сейдрмадр.

Черт подери, ему что, поболтать захотелось? Я поднял глаза:

– Йотун.

Он наморщил лоб. Кожа у него была красноватая, черты лица грубые, будто вырубленные топором, а полные холодной ярости глаза под тенью шлема настолько зеленые, что смотреть больно. С такого близкого расстояния я рассмотрел глубокие некрасивые шрамы вокруг его губ, поблекшие от времени, но все равно бугристые и неприятные на вид.

– Представься и поведай о своих подвигах, чтобы я знал, кого убью, – сказал йотун.

Ах да, конечно. Матерый норд, викинг до мозга костей. Во мне он видел достойного противника, так что настало время бахвалиться, и меня это вполне устраивало, поскольку моим подопечным требовалось время на побег.

Я взглянул за спину. Брэдли не без труда вставал с тротуара, с великой нежностью баюкая девочку в колыбели изодранных и кровоточащих рук, и меня вдруг осенило. Я понял, как этот человек оказался в детском саду.

Эта девчушка была его дочерью.