подбежал Баттерс, и по его движениям вы ни в жизнь не угадали бы, что этот парень весь вечер галопировал по треклятому городу. Надо отдать ему должное: стать грудой мускулов этому парнишке не суждено, но он неутомимый, как сам дьявол.

В двух-трех кварталах к северу я услышал завывания копий Охотников, а следом – бритвенно-острый, раздирающий пространство хоровой клич десятка малков, рвущихся в бой.

А затем, перекрывая даже этот звук, раздался зубодробительный гул йотунского рога.

И моя душа ушла в пятки. Не важно, сколько у нас дробовиков. Против таких громадин их, считай, и вовсе нет. От заряда картечи йотун разве что рассвирепеет.

«Услышь меня, Зима, – мысленно взмолился я. – Ступай в эту схватку. Убей всех, кто попробует причинить вред нашим детям».

Пространство внезапно наполнилось боевыми криками, воплями и визгами огров и гномов, малков и Черных Псов, безумным улюлюканьем парочки Диких сидхе, сдавленными стонами, мать его за ногу, Драной Башки и то ли скрежетом, то ли чириканьем тех здоровенных пауков, что не однажды причинили мне немало неприятностей. Все эти твари со всех ног бросились вперед с единственной целью: найти и уничтожить.

Мёрфи взглянула на меня широко раскрытыми глазами, посмотрела вверх, вниз и решительно выпятила подбородок.

– Погнали! – заорал я.

Взревел «харлей».

И вслед за передовым отрядом монстров мы отправились убивать йотунов.

Глава 20

Впереди стрелял одинокий пистолет, упрямо, размеренно, почти неслышно за пронзительным визгом копий Охотников.

– Глуши мотор, – велел я.

Мёрфи скормила мотоциклу чуть больше топлива, а затем вырубила движок. Тяжелый «харлей» по инерции покатился вперед, почти не издавая шума, и нам хватило времени рассмотреть, что происходит.

Впереди стояло здание с табличкой «Детский сад „Третья смена“». Лестница за дверным проемом вела на второй этаж. Дверь защищал один-единственный человек, не очень высокий, невероятно коренастый, и я с изумлением узнал в нем детектива Брэдли из отдела внутренних расследований.

Взвыло копье Охотника, и дюйм каменного притвора раскрошился на мелкие осколки. Некоторые из них посекли детективу лицо, но Брэдли даже не поморщился. Он просто направил табельный пистолет на врага и спустил курок.

Голова Охотника дернулась, и он присоединился к троим собратьям, уже лежавшим на земле, а остальные взревели, увеличились в размерах и ринулись к двери.

Затвор пистолета отъехал назад. У Брэдли кончились патроны. Детектив спокойно отбросил бесполезное оружие, потянулся к щиколотке, выхватил запасной револьверчик и всадил три пули в грудь ближайшему Охотнику.

Тот пошатнулся и занес копье, но Брэдли – не человек, кремень! – отвел наконечник ударом ладони, зажал древко в крепком кулаке, сунул револьвер под нижнюю челюсть Охотника и выпустил последние три пули, после чего монстр упал и забился в конвульсиях.

С лицом, наполовину залитым кровью, Брэдли выронил пустой револьвер, перехватил копье – я сразу понял, что оно оказалось в умелых руках, – повернулся к оставшимся врагам и прокричал:

– Ну, кто на новенького?!

В ответ они взревели, будто свора разномастных зверей.

Итак, Брэдли уложил пятерых Охотников. Позицию для боя он выбрал неплохую – чуть выше уровня улицы, справа и слева камень, надежное укрытие, – но теперь у него закончились патроны, он истекал кровью, а оставшиеся Охотники впитали силу павших собратьев, и убить их будет еще труднее.

Но Брэдли и не думал отступать.

– Давайте, вы, уроды!

– Он, сукин сын, побеждал меня на всех соревнованиях, – сказала Мёрфи. – Гарри…

«Зима, – мысленно велел я, – взять этих тварей».

Первыми явились огры. Они попросту спрыгнули с крыш соседних домов, громадные существа с белой шерстью, похожие на сасквоча, если бы он с самого детства курил сигареты и вдобавок торчал на героине: нездорового вида, тощие, но все равно огромные, ужасно сильные и не знающие жалости. Один из них приземлился на Охотника с третьего этажа – в рестлинге такой удар называют «атомным локтем» – и вмял его в землю под оглушительный хруст ломающихся костей. Второй угодил на поднятое копье, чей наконечник вошел ему в грудь и вышел из спины вместе с фонтаном крови и серебристого пламени. Создание Зимы взвыло демоническим воем, а Охотник, описав копьем дугу, отшвырнул умирающего огра в сторону.

С визгом орды циркулярных пил на сцену вышли малки – выскочили буквально из-за каждого угла. Загудели стреляющие копья, и несколько смертоносных кошек отправились в уготовленный им ад, каким бы тот ни был и где бы ни находился, но малки брали числом. Охотники попросту не могли уследить за скользящими силуэтами, и в самом скором времени двое из них, вопя от боли и ужаса, приняли мучительную смерть под курганами из густой шерсти и бешено работающих когтей, остротой не уступавших скальпелям «Экс-Акто».

Выжившие враги росли как на дрожжах, но тут из переулка выступил отряд гномов, и к одному из Охотников устремилась сразу дюжина топоров. Враг дрогнул под беспощадными ударами острейших лезвий, и оскаленные Черные Псы мигом вгрызлись ему в подколенные сухожилия, а когда Охотник упал, гномы – пареньки с каштановой кожей, белыми вихрами и совсем невысокие, фута три, если не два с половиной, – без труда добрались до его жизненно важных органов.

Один из Охотников собрался было пуститься в бегство, однако тут же столкнулся с выходившим из подворотни монстром по имени Драная Башка, громадным силуэтом в черном плаще, прикрывавшим грузное тело, созданное из костей убитых животных и поверженных врагов. Плащ распахнулся, и сотни костяных остриев завращались с неприятным скрежетом, похожим на звук включенной мясорубки.

Драная Башка схватил беглеца и затянул его под плащ. Я не видел, как заостренные когти делают свое дело, но Охотник взвыл от ярости, а затем из-под плаща хлынула кровь, очень много крови, и еще массы наподобие колбасного фарша, и враг расстался с жизнью, стоя по колено в собственных кишках.

Последний Охотник взревел, удваиваясь в размерах, и в этот миг Грималкин – размером с пуму, но гораздо крепче, а малка крупнее я видел лишь однажды, – коршуном налетел на него, растопырив двухдюймовые когти передних лап до диаметра снегоступов. Эти когти впились Охотнику в физиономию, клыки с силой гидравлического пресса вгрызлись ему в глаз до самой скуловой кости, и стоило старейшине малков закрепиться на враге, как он со сверхъестественной силой и скоростью заработал задними лапами.

Не прошло и секунды, как горло последнего Охотника приобрело вид двадцати или тридцати фунтов обильно сдобренной кетчупом свиной тушенки.

Грималкин отскочил в сторону. Охотник, еще даже не доросший до размеров тех своих соплеменников, которых нам уже доводилось убивать, осел на землю, и кровь хлестала из него, словно вода из прорванной