Ветер выл, как перед смертью. Я едва видела Эше перед собой, но цеплялась за его руку, и в моих венах уже застывали сосульки. Ноги подогнулись, суставы как будто примерзли, и я рухнула в снежную постель.

Эше поднял меня. А потом закричал. Что-то и его потащило. Воздух был слишком бел, чтобы видеть. Я хваталась за его руку, но какая-то сила подняла его в воздух.

– Эше! – закричала я.

Но ответа не было, только ветер визжал и выл. И кругом ничего, все бело, куда ни глянь. Я уже не могла кричать – воздух заледенел, а с ним и мое горло, и легкие.

– Плата за твои грехи, – жарко прошептал кто-то мне на ухо.

Нет, мои грехи не стоили этой боли. Место абсолютного холода, Тысячный ад, говорится в Писании. Я проваливалась в него, за секунду пролетая через десять холодных пучин.

– Вспомни, что ты сделала, – раздался шепот. – Вспомни, и тогда сможешь молить о прощении.

Ничего я не сделала. Я добродетельна. Потому они и хотели, чтобы я провела молитву.

– Лгунья, – произнесли все присутствующие Апостолы, и глаза у них были сплошь черными, без белков. – Лгунья!

– Следуй истинным путем, – сказал Хизр Хаз, у него глаза были полностью белыми. – И не поклоняйся иному богу, кроме Лат.

– Я иду по истинному пути! – закричала я. – Да, я ошибалась, но я исправлюсь!

– Ты что-то скрываешь, – сказала Рухи, ее глаза покрывала снежная вуаль. – И сама об этом даже не знаешь.

Я упала в ледяную воду и стала льдом. Такой хрупкой, что шепот мог меня расколоть.

– Сира, – прошептал мне в ухо Джихан, мы с ним сбились в кучу под изорванным одеялом. – Просыпайся.

Щеку огнем обожгла пощечина. Я очнулась. Эше держал мою голову.

– Что случилось? – спросила я.

– Можешь встать? – спросил он. – У меня нет сил тебя донести.

Пока он говорил, снег тихонько сыпался на его тюрбан. Метель, кажется, перешла в легкий снегопад, хотя пальцы на ногах и руках еще были онемевшими от холода.

Я села и засунула руки под рубаху, поближе к телу, чтобы согреть.

– Нам нужно идти дальше, – сказал Эше. – Поднимайся.

Эше потянул меня за руки. Я опять упала на колени, а потом повалилась на бок. Мой кафтан промок, а колени совсем онемели.

Эше обнажил кинжал, стиснул мою застывшую руку и уколол палец. Кровь потекла по плоскому лезвию, хотя я этого и не чувствовала.

Я с испугом взглянула на Эше:

– Что ты делаешь?

Он что-то начертил на плоскости лезвия, потом пробормотал какие-то слова. Узор засветился, а клинок вспыхнул пламенем.

От огня исходило живительное тепло. Эше стянул с головы повязку и обернул ею пылающий клинок, ткань загорелась, давая больше тепла.

– У тебя отличная кровь, – сказал он, раздувая пламя. – Огонь и лед вместе текут у тебя по венам. После об этом поговорим. Грейся, и идем дальше.

Через несколько минут у огня тепло помогло мне снова почувствовать свое тело. Помогло подняться. Мы с Эше взялись за руки и побрели по монотонной пустоши. Небо, земля и воздух были белыми. Куда мы шли? Я полагала, что в любую сторону идти лучше, чем оставаться на месте. Но что стало с Кевой?

Почва под ногами постепенно твердела. По крупинкам к снегу примешивался песок, мы как будто шли в другой мир. Мир пустыни, существовавший до того, как началось это безумие. А потом, когда буря стихла до шепота, вдалеке показались барханы. Холод отступал с каждым шагом, заходящее красное солнце выплывало из тумана, который его душил.

Впереди, спиной к нам, стоял человек в капюшоне.

– Кева? – крикнула я, вырвалась из хватки Эше и побежала вперед.

– Погоди! – выдохнул Эше, бросаясь следом за мной.

Но, приблизившись к незнакомцу, я заметила, что он гораздо выше Кевы. Необычный. Почти вдвое выше меня. А потом я глянула на его ступни – они были обращены назад.

– Возвращайтесь обратно, – гулким шепотом произнес он. Исходил ли этот голос от него или с небес?

Я застыла. Эше догнал меня и схватил за руку. Позади незнакомца были солнце и песок, которых мы жаждали. А за нами – холод и снег. Тот человек был гранью меж двумя пустошами.

– Вы сейчас войдете во Дворец костей, – прогремел в небе шепот высокого человека. – Участь хуже смерти.

Я оглянулась. Ничего, кроме снега. Умоляю, только не снова холод. Холод изнурял. Холод – это смерть.

– Это место поглотило целую армию, – продолжал высокий. – Что ему два скитальца?

– Это нехорошо, – сказал Эше. – Дворец костей – проклятое место. Говорят, он перемещается между пустынями по всему миру, хватает заблудившихся и отправляет их в царство Спящей. Ученые утверждают, что он стал причиной кровавой чумы, уничтожившей мою родину. Мы должны повернуть назад.

– Дворец, который… перемещается? Но если мы вернемся, то замерзнем.

– Да поможет нам Лат, – с дрожью в голосе сказал Эше. – Но я лучше замерзну.

– Лат не властна над этим местом, – произнес незнакомец. – Возвращайтесь обратно.

Нет. Я больше не пойду в холод. Ни за что – после всего, что случилось.

Я шагнула вперед, но Эше дернул меня за руку:

– Ты с ума сошла?

Что-то щелкнуло. Рука человека в капюшоне изогнулась под странным углом и… удлинилась. Раздались новые щелчки. С каждым звуком костлявого хруста шеи, рук и ног его тело разрасталось как дерево.

– Ты был прав, – сказала я Эше, который таращил глаза, похожие на круглые виноградины, на все продолжавшее щелкать нечто. – Я плохо соображаю. Д-давай вернемся.

Отвернувшись от этого существа, мы поспешно двинулись по снегу в ненавистный мне холод, пробирающий до костей. Жар пылающего кинжала Эше придавал нам сил, пока мы наконец опять не увидели вдалеке песок, барханы и солнце. Мы поспешили вперед, и в моем сердце трепетала надежда.

Но когда мы подошли поближе к песку, появилось новое причудливое существо с изогнутыми конечностями, множество его рук и ног простиралось по воздуху и песку. Оно напоминало осьминога с похожим на камень телом и вгрызающимися в землю щупальцами. Его голова, сверкающая сотнями глаз, была поднята к небу, а рот разинут.

Закусив трясущуюся губу, я сказала Эше:

– Мы же повернули назад.

– Что бы это ни было, оно просто забавляется с нами, – с дрожью в голосе сказал Эше. – Мы для них муравьи, ты помнишь?

Смех чудовища прозвучал как звук сломанной флейты под чьим-то предсмертным вздохом.

– Вы действительно думали, что есть выбор? – произнесло оно, голос шел отовсюду. – Может, он и был, когда-то давно,