Как ни старался Рюрик, но в вопросе его прозвучал вызов – и словно даже легкая издевка. Однако Харальд ответил ему спокойно, ровным негромким голосом:

- Хедебю мой дом, а южная Ютландия – это мое королевство. Напав на меня на сей раз, Хорик начал новую войну… И пусть первый его ход был весьма успешен – ответный ход за мной. Так что это вовсе не про месть – я обязан, слышишь, обязан защитить свою землю и свой народ… По крайней мере тех, кто не предал – и на кого теперь обрушится гнев Хорика и язычников.

Княжич невольно усмехнулся:

- Как кажется, даже в твоих владениях язычников было куда больше христиан.

Но конунга не тронула усмешка Рюрика – он ответил твердо и убежденно:

- У нас было слишком мало времени, чтобы обратить данов к свету истинной веры. А потому грядущая война – это не только противостояние Скьёльдунгов и Инглингов, не только борьба за землю и подданных… Это также война между христианами и язычниками, борьба за истинную веру, что неминуемо утвердиться в Ютландии! Рано или поздно…

Последние слова Харальд произнес уже вполголоса – но молодой ярл их услышал. Впрочем, он и сам был не прочь помериться силами с Хориком и вернуть им с дядей Хедебю и южную Ютландию! А то и весь полуостров с прилегающими островами.

- Согласен, нам нужно вернуть дом. Но очевидно, число твоих сторонников-христиан не слишком велико, дядя.

Конунг только покачал головой:

- Больше не называй меня так, Рюрик.

Сын Годолюба удивленно вскинул брови – а сердце невольно екнуло. Неужели его замечания так обидели Харальда, что он готов отказаться от своего воспитанника – да практически сына?!

Но между тем, «Ворон» продолжил:

- Ты был племянником, пока я видел в тебе ребенка, Рюрик – младенца, коего баюкала Рада, мальчонку, с коим я играл все его детство… Но теперь ты вырос и возмужал, ты стал настоящим воином – и пережил свой первый бой! А главное – ты смог защитить моих жену и сына в тот миг, когда я не мог прийти им на помощь… Между нами никогда не было кровного родства – но зато мы можем скрепить духовное родство!

С этими словами Харальд запустил руки за отворот нательной рубахи – после чего бережно потянул через голову гайтан с крестиком, после чего с явным теплом в голосе попросил:

- Прими мой крест, Рюрик, если готов назвать меня братом.

Княжич промедлил всего пару мгновений, осознав, что конунг предлагает ему побрататься – после чего спешно потянул шнурок с собственным крестом:

- Я готов!

Бережно приняв из рук Рюрика его нательный крестик, Харальд поцеловал его, и с мягкой улыбкой передал княжичу свой – после чего с какой-то особой торжественностью надел новый крест; завершив сей обряд, конунг крепко обнял новоиспеченного побратима, и негромко, с чувством произнес:

- Я горжусь тобой, Рюрик. Я действительно тобой горжусь.

Внезапно для себя расчувствовавшись, молодой ярл украдкой смахнул набежавшую слезу – после чего вновь обратился к побратиму, стараясь при этом держать голос твердым. А ведь это было не так просто – уж больно проняли его последние слова Харальда, никогда ранее ничего подобного княжичу не говорившего:

- Что дальше, брат? Плывем в Рустрингию – и будем просить помощи у императора?

Харальд согласно кивнул:

- Отправлю гонцов всем моим бывшим сторонникам. Возможно, кто-то сохранил мне верность, и сумеет увести своих воинов через море… Кроме того, я призову в хирд фризов – среди них еще найдутся те мужи, в чьих жилах не утих огонь предков и кто готов выйти в море, помериться силой с врагом!

Конунг яростно сверкнул глазами на этих словах – но продолжил уже чуть спокойнее:

- Ну и конечно, к Людовику я также отправлю гонца. Отец Ансгар как никто другой подойдет на эту роль – и сможет доходчиво объяснить франкам, насколько полезно им будет поддержать союзного конунга-христианина… И как опасно им граничить с данами-язычниками, видящими в соседях-христианах или смертельных врагов, желающих попрать веру их предков и покорить их землю – или же просто жирную добычу!

Осень 827 года от Рождества Христова. Южный берег реки Эйдер.

Рюрик спал беспокойно. Он метался во сне, стонал, негромко вскрикивал… Проснулись гридмары, делящие с ним шатер – а Збыслав, как старший среди них и ближний к княжичу дружинник, подошел к Рюрику и аккуратно потряс его за плечо:

- Это сон, ярл. Это просто сон…

Сын Годолюба судорожно вздрогнул всем телом и резко распахнул глаза, одновременно с тем потянувшись к рукояти отцовской секиры… Той самой, что взял с тела поверженного им Хальвдана! Збыслав невольно отшатнулся – но тут в широко раскрытых глазах княжича появилось узнавание (а с ним и осмысленное выражение), после чего Рюрик хрипло попросил:

- Воды.

Збыслав понятливо склонил голову, зачерпнув ковшиком из кадки – и с поклоном подал длинную деревянную ручку своему ярлу. Рюрик благодарно кивнул, после чего принялся с жадностью пить студеную ключевую воду… И практически целиком осушил ковш, он вылив остатки себе на голову и лицо:

- Уф-ф-ф… Как же хорошо!

Збыслав, приняв ковшик из рук ярла, участливо спросил:

- Кошмары?

Рюрик на мгновение закрыл глаза, вспоминая подробности своих сновидений – но так ничего и не вспомнил, отрицательно мотнув головой:

- Может и кошмары, может и явь какая, не помню… Только на сердце ведь все одно неспокойно.

Гридмар невесело усмехнулся – не только княжича мучают невольные сомнения и страхи. Да еще бы: на противоположном берегу реки скопилось могучее войско данов Хорика! Еще седьмицу назад оно было вдвое меньше – и если бы графы саксов, направленные в помощь конунгу Харальду императором Людовиком, действовали бы более решительно, они бы уже успели переправиться и разбить врага! После чего союзникам осталось бы лишь по одному разгромить ярлов севера, сохранивших верность Хорику – и все еще ведущих хирды к Эйдеру… Словно спелые орехи перещелкать!

Увы, за последние годы в приграничной марке саксов многое изменилось. В небытие ушло родовое ополчение, некогда упорно сражавшееся с франками – последние его мужи, помнившие еще битву при Зунтале и сечу на Свентане (и последующие походы хоть на лютичей, хоть в Ютландию), окончательно состарились. Из местной родовой знати Людовик стал формировать собственную аристократию