и растениями, с неорганическими соединениями в виде камней и гор. Когда они говорили, скалы кивали им, а деревья и кусты напрягали слух. Все сущее на картине вхождения в нирвану соучаствует в Успении Будды.

Знаменитая картина Успения, которая находится в Тофуку-дзи, одном из крупнейших дзэнских монастырей в Киото, была написана монахом Тё Дэнсу (1352–1431). Она принадлежит к числу самых больших иконографических произведений такого типа в Японии, занимая площадь 3926 футов. Легенда гласит, что во время гражданской войны, уничтожившей в начале XVI в. большую часть Киото, дружина клана Хосокава использовала шедевр Тё Дэнсу, заимствованный из разрушенного монастыря, в качестве походной ширмы для защиты бивуака от ветра.

Другая легенда, связанная с историей создания картины, дает представление о некоторых особенностях буддийской философии жизни. Пока Тё Дэнсу работал над своим грандиозным полотном, к нему повадилась ходить кошка. Она садилась рядом с художником и внимательно смотрела, как продвигается картина. Однажды художнику понадобилась минеральная ультрамариновая краска, и он в шутку сказал кошке: «Если принесешь мне нужную краску, я тебя тоже нарисую». Дело в том, что по неизвестной причине на существовавших ранее картинах Успения кошка почему-то отсутствовала, хотя на самом деле должна была входить в число зверей, оплакивающих Будду. И… о чудо! На следующий день кошка явилась с кусочком искомого минерала в зубах – и более того, отвела художника к тому месту, где ультрамарина можно было набрать вдоволь. Радости Тё Дэнсу не было границ. Он сдержал слово и нарисовал на картине кошку, что внесло дополнительное своеобразие в трактовку сюжета. Не правда ли, забавная история? Мне кажется, она наглядно характеризует принципы отношения к животным, свойственные буддистам вообще и японцам в частности.

Глава одиннадцатая

Поэзия цветов, птиц, ветра и луны

Знаменательно, что в понимании японского художника прекрасное в природе не обязательно ассоциируется с вещами, которые традиционно считаются красивыми, возвышенными, уводящими за пределы этого бренного изменчивого мира. Сама изменчивость зачастую служит предметом восхищения, ибо она означает движение, прогресс, вечную молодость и связывается в сознании буддиста с великой добродетелью – умением не дорожить преходящими ценностями. По всей Японии широко распространены цветы вьюнка разных видов и сортов. Садоводы-любители уделяют много времени и сил, чтобы заставить растения подчиниться требованиям художественного вкуса, и в начале лета всюду проводятся выставки-конкурсы цветов. Конечно, чтобы вывести лозу вьюнка с необычными крупными цветами, требуются специальные условия, но простой вьюнок со своими непритязательными цветками-колокольчиками приживается где угодно – на оградах, стенах домов, садовых навесах. У вьюнка есть одна любопытная особенность: каждый цветок распускается и увядает в течение дня, так что утром на лозе уже не найти вчерашних цветов. Как бы ни было великолепно цветение, оно обречено исчезнуть к исходу дня. Эта эфемерная прелесть цветов всегда волновала сердца японцев.

Трудно сказать наверняка, откуда у японцев такая любовь к эфемерной красоте окружающей природы, была ли она изначально заложена в генетическом коде нации или же обязана своим появлением влиянию буддизма. Так или иначе, в психологии японцев укрепилось представление о красоте как о чем-то ускользающем, преходящем. Если упустить момент расцвета, наивысшего торжества жизни, красота бесследно исчезает, оставляя лишь воспоминание. Эту идею лучше всего воплощает цветок вьюнка:

С каждой новой зарей

пробуждаются в пышном убранстве

к новой жизни цветы —

Кто сказал, что век его краток?

Ведь вьюнок не вянет так долго!

Красота не вечна, ибо нет у нее прошлого, нет и будущего – есть только настоящее. Стоит поколебаться, отвернуться на мгновение – и красота улетучилась. Цветами вьюнка, как и цветами лотоса, нужно любоваться на рассвете, при первых лучах солнца. Дзэн научил японцев любить природу, всем существом чувствовать жизнь, наполняющую каждую частицу природы. Как сказано в одном трехстишии:

Каждому свое:

для сосны – тысячелетье,

для вьюнка – лишь день…

Здесь нет фатализма. Каждый миг бытия и для сосны, и для вьюнка, так же как и для всего живого на земле, насыщен радостью жизни. Нельзя нарушить гармонию красоты мыслями о бренности мира и фатальной неизбежности угасания.

Однажды поэтессе Тиё из провинции Кага пришлось утром попросить колодезной воды у соседа, потому что у нее во дворе вьюнок оплел колодезный ворот. Очарованная прелестью цветка, Тиё не решилась потревожить его покой ради своих низменных интересов. Конечно, можно было аккуратно распутать лозу и освободить ворот, но такая мысль даже в голову не пришла поэтессе. В этом обыкновеннейшем цветке, раскрывшемся под лучами солнца, было что-то божественное. Тиё удалось уловить неуловимое, подсмотреть божественное и запечатлеть его в нескольких словах:

Ворот колодца

оплетен лозою вьюнка

попрошу воды у соседа…

Часто вдохновение озаряет сердце поэта при виде совершенно случайного объекта в природе – вовсе не обязательно поражающего красотой, может быть, даже уродливого с точки зрения будничного здравого смысла. И тогда поэт отрешается от земных дел ради единственного и неповторимого переживания, но те незамысловатые формы, в которые он облекает свой опыт, могут показаться непосвященным слишком прозаическими, до смешного лапидарными. Только когда сами читатели поднимутся до тех же высот, они смогут уловить тот сокровенный смысл, который вложил в свое произведение поэт. Лягушка обычно не кажется нам воплощением красоты, но сидящая на цветке лотоса или на листе бананового деревца-басё, еще влажном от росы, она будоражит творческое воображение поэта хайку:

Одиноко лягушка

качается под дождем

на листе банана…

Настроение мирного летнего дня передано здесь через образ земноводного с зеленоватой спинкой и выпученными глазами. Для некоторых подобный эпизод может показаться слишком незначительным, чтобы сопровождать его каким-то глубокомысленным комментарием, но для буддистов, а тем более буддистов Японии, ничто в мире не является слишком малозначащим, не заслуживающим внимания. Лягушка так же важна для природы, как орел или тигр, каждое мгновение ее жизни напрямую связано с первоисточником жизни на земле, и в ней, через нее мы постигаем высшую правду религии. Из тех же соображений исходил и Басё, слагая свое знаменитое хайку:

Этот старый пруд!

Прыгнула в воду лягушка —

всплеск в тишине…

Прыжок лягушки так же важен для нас, как изгнание Адама из рая, ибо в нем сокрыта та же истина, та же тайна бытия и секрет творения.

Нюхает его