сестрой. Её нападки были вызваны предстоящей поездкой в Псков, Маша изо всех сил старалась казаться старше и все её мысли были о том, чтобы угодить возможным будущим родичам. Ванечка Пучинкин до сих пор занимал почётное место в её грезах.

— Машунь, ну куда ты торопишься? — начала уговоры Дуня, когда догнала сестру и сразу поняла, что взяла неверный тон. Та не желала слушать, что ещё мала, что сейчас лучшая пора жизни и потом уже не будет беззаботности ни в делах, ни в мыслях.

— А ты думаешь, что всё сделается враз и само по себе? — ополчилась на неё Маша. — Ты бы хоть иногда садилась с нами за работу и тогда поняла, сколько времени занимает шитьё.

Дуня съёжилась и виновато посмотрела на сестру. Она права. Дуня правдами и неправдами избегает сидения за шитьем, иногда прикрываясь псевдодеятельностью. Маша смягчилась, увидев раскаяние, и огорченно махнув рукой, буркнула:

— Мама вынуждена за тебя ткать и вышивать твоё приданое. Если пойдут слухи, что ты не знаешь даже, что у тебя лежит в сундуке, то над тобой будут смеяться.

— Я, может, не выйду замуж, — смущённо обронила Дуня.

— Ты что? С ума сошла? Не смей даже так думать!

Дуня отвела взгляд. Она не была против замужества, но не за пятнадцатилетнего же пацана или засидевшегося мухомора восемнадцатилетнего возраста! А старше только вдовцы с детьми, и это сулило разные проблемы, как со стороны её родственников, так и со стороны родни детей. Такое время, что всем архи важно как можно больше получить в наследство от родителей, а когда дети от разных родителей, то начинается такая грызня между всей родней! Да и есть вопросы к мужу, у которого жена умерла молодой. Вот и получается, что нет желания не только мечтать о замужестве, как Маша, а даже думать о нём, и уж тем более готовиться к нему.

— Дунь, ты чего?

Маша бросилась к сестре, стараясь заглянуть ей в глаза и поглаживая по голове:

— Матушка не будет тебя неволить, и ты выйдешь замуж за того, кто тебе понравится, — начала она успокаивать Дуню, и та улыбнулась.

— Вот и ладно, — нарочито весело подытожила она, но Маша продолжала настороженно смотреть на неё.

— У тебя было такое лицо… — постаралась объяснить Маша и вдруг призналась: — Мне иногда кажется, что это ты старшая, а не я! Только ты почему-то не хочешь брать первенство, а ведь даже матушка к тебе прислушивается.

Дуня потешно вытаращила глаза, а потом суетливо замахала руками и ворча, что у неё куча дел, которые никому нельзя доверить, убежала.

Маша постояла, попробовала сердиться на сестру, но не получилось. Собственные заботы и страхи не давали покоя, а Дуняшка… она всегда такая.

Дуня же сбегала проведать Мотю и её отца, вернулась на кухню и сварила новый отвар из трав ему. Боярина Савву отвоевали у смерти, и он уже несколько раз приходил в себя. Это сразу облегчило уход за ним. Теперь его можно было нормально поить и подкармливать легкой пищей.

Передав свежий отвар для него и поддержав Мотю, Дуня вернулась на кухню, чтобы показать кухарке, что нужно дальше делать с тестом. Убедившись, что тесту будет уделено должное внимание, она помчалась смотреть, как её Гришаня гоняет привезённых из деревни отроков. Там же оказался братик со своим дядькой, и Дуня не удержалась:

— Надо бы смастерить приспособы, помогающие развить ловкость и координацию, а то они руками машут, как мельницы, да ноги сами по себе пляшут, не слушая головы.

На неё непонимающе уставились и тогда Дуня взяла круглое полешко, положила его на землю, а сверху поперёк положила оглоблю. Потом забралась на неё с ногами и помахивая руками, покачалась.

— И что тут сложного? — спросил Ванюша и потребовал уступить место.

Дуня уступила и брат, немного покачавшись, всё же поймал равновесие и одарил сестру победным взглядом, а она уже с новым полешком стояла.

— Отойди-ка, — попросила она и водрузила на оглоблю полено, но оно не удержалось. Тогда Дуня велела разломать оглоблю пополам и повторила: полено, оглобля, полено и сверху оглобля. Конструкция была ненадежной, но всем стало интересно, а боярич Волк попросил:

— Дай-ка я попробую, — и тут же осторожно поставил ногу на пирамиду. Потом поправил полешко и вскочил на вершину, но всё развалилось, а он ловко отскочил в сторону.

— Хм, если обтесать полешки, да взять нормальный кусок доски, то потребуется сноровка, чтобы устоять, но я бы справился.

Дуня кивнула и посмотрела на дедовых холопов:

— Сделайте, как говорит боярич, и тренируйте мальцов, да и сами пробуйте новое. Но этого мало для ребят. Отроки всё свою жизнь выполняли ограниченный набор движений, а сейчас мы от них требуем совсем иное. Они стараются, но их тела не приучены.

— Ничего, вобьём в них воинскую науку, — произнёс Гришка, сурово сдвигая брови.

— Не сомневаюсь, но когда это делается… — Дуня замялась, подбирая слова, — …с интересом, то учеба даётся легче.

— Это как? — спросил не только её Гришенька, но и Семён. Для боярича тема обучения была особенно близка. Его учили на совесть, и он долго ненавидел своих учителей, хотя теперь уже понимал, что вложили в его голову больше, чем другим бояричам.

— Да вот хотя бы удержаться на стопке из поленьев. Их же можно подкладывать до бесконечности, а когда легко станет держать равновесие, то можно пробовать ножи метать из этого положения. Или устроить бег по натянутым верёвкам. Хоть ногами по ним перебирай, хоть руками держись, но вися, всё же двигайся!

— Это как же? — не смог представить Семён.

И боярышня прямо на земле обозначила деревья и привязанные к ним веревки, по которым надо было лазать разными способами.

— Ишь ты, — поразились мужчины. — Ребятишкам такое самое оно!

Дуня не стала спорить, хотя с удовольствием посоветовала бы всем воинам развивать своё тело разносторонне.

— А можно устраивать игру с плетёным мячом или клюшковать, только играть в полной воинской справе, чтобы тело привыкало к нагрузкам. Летом устроить заплыв в реке на скорость или посоревноваться в беге прямо в воде. Ещё можно