выплате в страду с земель, которые они получили от монастыря. В октябре 1196 г. император приказал сборщикам налогов в Берое (современная Вероя. – Пер.) и Моглене заставить непокорных заплатить налоги в двойном размере. В том же году некий Алексей Месопотамский, бывший в ссоре с монастырем Святого Павла на горе Латрос, обратился к патриарху с просьбой подтвердить, что этот монастырь находится в патриаршей юрисдикции. Но Ксифилин и судьи велума сошлись во мнениях с его настоятелем в том, что это «свободный» монастырь, подать иск на который можно только в имперском суде. Обширные привилегии были даны Хиланд арскому монастырю, расположенному на горе Афон, который Стефан Неманя (теперь он был монахом по имени Симеон) и его сын Савва собирались превратить в центр сербского монашества: Хиландарский монастырь получил освобождение от контроля со стороны «протоса» горы Афон – официального главы монашеского сообщества и права на ряд других разрушенных монастырей, церквей и их собственность.

Другой случай был связан с настоятелем монастыря на острове Патмос, который заявил, что у него теперь так много монахов – почти полторы сотни, – что ему необходимы более высокие доходы. По его словам, монастырь так и не получил все, на что он имел право, из имперских налогов, собранных на Крите. Он также попросил дополнительно в дар монастырю усадьбу на Крите под названием Неси, которая изначально была подарена епископу для основания монастыря, а после его смерти попала в руки мирян. Теперь монастырю на Патмосе была подарена эта собственность для своего собственного обслуживания. Еще один важный эпизод, касающийся налогообложения лавры, будет рассмотрен позже. Редки были случаи, когда император мог отказать в прошении монастырю.

Во время правления Алексея имела место незначительная полемика по вопросам вероучения, которая, однако, резко разделила византийский мир. Спор начал монах Михаил (в церкви Мирон) Гликас по фамилии Сикидит, когда в ходе толкования Священного Писания он стал развивать идею о том, что элементы евхаристии (причастия), освященного церковнослужителем и получаемого причащающимся человеком, – смертны и подвержены порче, как и тело Христа на Тайной вечере, когда он ввел это таинство. Только после употребления эти элементы приобретают вечное бессмертие и соединяются с душой принимающего их человека, как и тело Христа стало бессмертным в могиле. Гликас обнаружил авторитетные источники у Отцов Церкви, касавшиеся этой идеи, а также получил поддержку общего мнения богословов того времени, которые без оговорок считали освященные хлеб и вино именно Телом и Кровью Христа. И хотя епископ Пафоса оспорил эту доктрину в трактате, патриархи Георгий Ксифилин и Иоанн Каматир отнеслись к ней сдержанно-благосклонно. Был собран совет, очевидно, весной 1200 г., и обе стороны представили цитаты в поддержку каждая своей позиции. И хотя большинство отказалось принять идеи Гликаса, император не стал выдвигать обвинение в ереси, а вместо этого обязал обе стороны соблюдать молчание на эту тему. Дискуссия не стихла, и даже патриарх говорил о ней; и только после 1204 г. идеи Гликаса были безоговорочно отвергнуты.

Прежде чем рассматривать другие аспекты внутренней политики Алексея III, следует взглянуть на его административный персонал, в котором высокое положение занимают двое родственников императрицы. Брат Ефросиньи Василий Дука Каматир вернулся во власть. Задолго до этого Мануил Комнин назначил его логофетом дрома, и он оставался на этой должности до тех пор, пока Андроник не ослепил его и сослал в Россию. При Исааке II он на короткое время снова занял свою прежнюю должность, но в годы правления Алексея III его родство с императрицей помогло ему возвратиться на руководящий пост с титулом логофета, возможно, геникона (налоговой службы. – Пер.) или государственного казначейства. В 1199 или 1200 г. он приехал в Аттику для разбирательства жалоб Михаила Хониата. Зять императрицы Михаил Стрифн – чиновник налогового ведомства при Исааке II теперь стал мегадукой (адмиралом) флота, которым он руководил, соблюдая свои собственные финансовые интересы. Зимой 1201/02 г. он был послан в Элладу для подавления бунтов, вызванных вторжением Мануила Камицы в Фессалию, но успеха не добился. Михаил Хониат утверждает, что у него была манера говорить коротко и резко, но он мудро увидел сходство Афин с Константинополем в том, что оба города зависели от свободы мореплавания для экономического выживания.

Среди других руководителей администрации был Иоанн Велисариот, который некоторое время занимал одновременно должности великого логариаста (главного ревизора) и великого логофета (логофета канцелярии; главного инспектора гражданской администрации). И хотя он недолго сохранял последний титул, но продолжал быть одним из самых значимых должностных лиц в империи. Пост эпарха Константинополя изначально занимал Евматий Фил окал, который был посланником к Генриху VI. На посту логофета дрома (министр иностранных дел) Алексей мудро сохранял опытного Димитрия Торника до самой его смерти в 1200–1201 гг. Его преемником стал его сын Константин Торник, бывший эпарх. Сам Никита Хониат занимал должность великого логофета во второй половине правления Алексея. О Константине Месопотамском и Феодоре Эйреникосе, один за другим занимавших пост главного министра, будет рассказано ниже.

Среди второстепенных чиновников можно упомянуть Иоанна Спиридонакеса – киприота низкого происхождения, который из ремесленника поднялся до хранителя денег на личные расходы императора. Вероятно, император полностью полагался на его финансовые способности. После поднятого им в качестве правителя Смолены мятежа его соперники Никита Хониат и Никифор Хризоберг, которые были выходцами из чиновничьих семей и имели образование ритора, открыто выражали свою ненависть и презрение к этому выскочке. Среди его преемников на посту хранителя финансов был евнух Константин, который после бегства Алексея III вывел Исаака II из заключения. В 1196 г. бывший правитель Эллады Николай Трипсих занимал посты дикай-одота (очевидно, судейская должность) и великого логариаста канцелярии (должность, отдельная от должности великого логариаста, так как обе они фигурируют в одном и том же документе). Одним из евнухов, игравших важную роль, был главный паракимомен Георгий Ойнайотес, который выполнял функции посланника и, очевидно, начальника личной охраны императора. Другим был паракимомен Иоанн Ионополит, который в 1195 и 1201 гг. командовал военными экспедициями; Михаил Хониат сравнивает его с Нарсесом (полководец и влиятельный придворный Восточной Римской империи армянского происхождения при императоре Юстиниане I. – Пер.).

Двое бывших служащих Андроника I были возвращены на свои должности из толпы мелких чиновников. Иоанн Апотир, судья велума, который посоветовал казнить Исаака Ангела, снова появляется в этом же качестве в 1196 г. Константин Патрен, когда-то считавшийся преданным приверженцем Андроника, тоже в 1196 г. вернулся в качестве протасекрита (начальник императорской канцелярии. – Пер.). Неудивительно, что и родственники высокопоставленных чиновников часто появляются на менее значимых должностях. Брат Иоанна Велисариота Михаил был дикайодотом, а Никита Хониат, возможно, был обязан своим карьерным