пришлось за нее схватиться.

– Это ты накрыл меня одеялом? – повернулась я к нему. – Ты влез в мой телефон с помощью универсального ключа и прочитал переписку? Но зачем ты отправил снимок Антону Коровину?

Камиль подвинул скрипучую табуретку с круглой «сидушкой» и заговорил, соединив руки в замок:

– Я был на твоем балконе. Я накрыл тебя одеялом. Но я не читал переписку и не вскрывал телефон. А универсальный ключ обхода пароля есть у каждого в бюро, кому полагается по чину. Его разработал инженер. Из Калининграда. Кирилл Журавлев, – отодвинул Камиль хирургический четырехглазый фонарь.

Он сделал это, чтобы я не стукнулась головой, вскакивая со стола… но я даже не шелохнулась.

– Костя Серый работает на вас?

– Воеводин общается с ним. Ты сама отдала камеры-призраки. Мне как называть этого инженера? Кирилл или Константин?

– Костя был журавлем, а Кирилла я не знаю. У него больше нет моих крыльев, сколько ни воруй чужие фамилии.

– Воеводин предложил ему контракт. Одной из первых разработок был этот ключ. Числовой код символов и цифр, который откроет любой смартфон или ноутбук. Он сделал несколько кодов.

– Спорим, в них есть двойки?

– Три. Три двойки. И еще буква «К». Во всех.

– Тоже три? – И вот тут я была готова рубануться лбом о любую лампочку, чтобы оправдать посыпавшиеся из глаз искры.

– Снимок минивэна, который ты прислала, – опередил меня Камиль. – С номером «ККК 222», я пробил его.

– И?!

– Оформлен на небольшую научно-исследовательскую компанию.

– Которая занимается восточной медициной?

– При чем тут медицина? Контора занимается производством умных домов. Начинкой для квартиры, что управляется из приложения планшетки.

Камиль поморщился, напрягая память:

– Название у них еще в реестре, какое-то… детское, анекдотическое.

– «Кастрюльная»… – предположила я.

– Ну да, оно. Как пельменная. А как ты узнала?

– Я его придумала. Год назад. В умном доме Кости Серого.

Мне ничего не оставалось, кроме как выложить все единственному человеку, которому я могла доверять на том самом уровне, на котором никогда не окажутся Камиль, Макс или Воеводин. Поэтому через два часа я была в аэропорту с билетом до Нижнего Новгорода, но что-то пошло не так…

– Геката! Что я за мать!

Вернувшись в квартиру, я посадила хоряшу в переноску, выкинула пропавший билет на самолет и купила на поезд, чтобы не мучить животное перепадами высот.

Еще через два часа я была на перроне. Голову пришлось мыть в туалетной кабинке, промокнув одной из трех футболок и подсушив немного под сушилкой для рук.

Гекату пять раз назвали котиком, а мне удалось подремать на скрещенных перед собой руках в вагоне-ресторане. Нужно было что-то съесть. Купив сэндвич и бутылку воды себе и хорьку, я смотрела сквозь стекла на свое прошлое.

Счастливое или нет – прошлое всегда слишком сложное, чтобы сказать однозначно, хорошим оно было или плохим. Все равно что решить, какое гречишное ядро вкусное, а какое нет. Все они насыпаны в одну коробку. Все они перемешаны. И никто не выбирает по штучке – это сварю, а это отложу в сторонку.

Даже те, в мозгу которых обнаружен смертельный токсин, так не делают.

Глава 11

Стяжки для прошлого

– Привет, бабуль.

– Кирюша… Зайчик мой! Проходи скорее, как я рада! Выросла ты, что ли? Ну хоть не похудела!

– Ба, я что, пухлая?

– Это блинчики у меня пухлые! Как я рада, Кирюша!

Я нагнулась и обняла бабушку изо всех сил, помня, что в моей семье обнимала меня только она. В кольце ее рук я всегда буду дома. Всегда и во всем буду права, всегда защищена, выслушана и накормлена.

Поставив клетку с Гекатой на диван, я окинула взглядом родные стены. На той, что была возле накрытого вязанной из мулине салфеткой телевизора, висела моя фотография… и я ее узнала.

С центрального разворота желтой газетенки!

– Бабуль, ты такое читаешь?

– И блог Антона Коровина, – шокировала она меня. – Бедный мальчик. Он страдает дефицитом внимания, парочкой ОКР и невротической тревожной депрессией.

– А я чем?

– Ты знаешь.

– Это не диагноз.

Открыв клетку, я выпустила Гекату и налила ей в переносную поилку воды. Хорек принялся исследовать новое жилище.

– Яда от мышей тут нет? – уточнила я.

– Милый зверек. Хорошо, что тебе есть о ком заботиться. Ты станешь прекрасной мамой.

– Ба! Ты Максиму чуть не отстрелила шансы стать прекрасным отцом!

– Я двадцать два года считала, что он сын Владиславы. Она и про Аллу не сказала нам. Я ничего не знала о собственной дочери много лет. Пойдем пить чай, Кирюша, я такое варенье наварила! Царское! А потом ты мне все расскажешь.

– И про Максима послушать захочешь?

– Только не про поцелуи. Я бабушка, а не подружка. Слышала, что Света, твоя одноклассница, замуж вышла? Хоть бы мне до твоей свадьбы дожить, внучка.

– Ты еще на свадьбе своих правнуков погуляешь, – положила я голову ей на плечо, – я точно знаю. Я же умная. Как ты.

Мы пили чай, Геката хрустела своей едой, а бабушка все молчала. Тогда я начала разговор первой:

– У меня путаница, бабуль.

– Путаница? Как паутина или как шерсти моток?

– Как паутина.

– Что же в ней? Кто тебя держит?

– Максим, Костя и Камиль.

– Кирюша… – чуть не подавилась бабушка царским крыжовником, – три мальчика сразу?

– Максим мой парень. Костя – бывший. Камиль – коллега.

– Так, и кто из них твой паук?

Хороший вопрос. А правда, кто?

– Я помогаю расследовать дело. Подробностей озвучить не могу, но вот что я знаю. Максим возится в лаборатории, изучает яды из парника. И не говорит зачем. Камиль мечтает убить девушку, которая выстрелила ему в висок, ножом в шею. Костя работает на бюро. Изобрел универсальный цифровой ключ. И кто-то этим ключом взломал мой телефон, а тонированная машина под окнами принадлежит фирме, названной «Кастрюльная». Они умные дома программируют, как делал Костя. А тот, кто взломал мне телефон, перевел деньги на исследование восточной медицины, и это подставляет Камиля.

Только моя бабушка, выслушав все это, могла спросить:

– Почему ножом в шею? Ему стреляли в голову. Почему его ответ – нож? Выстрел в висок – вот о чем он должен мечтать.

– Думаешь?

– Уверена. Нож не подходит.

– Ну, он патологоанатом. Любит скальпели.

– Тебя толкнули, ты толкнешь. А тут нож.

– Я читала, такая казнь была в древности: пока нож торчит – будешь жить и мучиться от боли, а выдернешь – умрешь.

– Ты боишься разочароваться в ком-то из них? Если судить по твоим показаниям, я правильно говорю? – улыбнулась она. – Можно заподозрить