Шрифт:
Закладка:
Однако как Бог Израиля — Бог живой, не вмещающийся под своды храма, не вкушающий от крови жертв и не похожий ни на что из сотворенного, так и возлюбленный героини: хотя тело его по красоте и соразмерности подобно прекрасным творениям человеческих рук, его лицо — живое, в нем ничто не напоминает о камнях или золоте. Его красота — красота жизни. Глаза — как быстрые, но мирные птицы, щеки и губы — цветущий сад.
Нельзя не заметить, что эти образы созвучны тем, что юноша использовал для описания любимой, но в них почти нет пасторальности — волосы подобны не козам, а воронам, щеки не плод граната, а благовонные травы, и при всех своих скульптурных совершенствах возлюбленный подобен прекрасному, но дикому Ливану — горе в обрамлении исполинских кедров. Возлюбленные похожи — и не похожи. Женская пасторальность с нотками силы уравновешивается мужской природной силой, свободой и мирным духом.
Глава 6
Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? куда обратился возлюбленный твой? мы поищем его с тобою (Песн. 6:1).
Предыдущая глава закончилась потерей возлюбленного и обращением к дочерям Иерусалима с просьбой о помощи. Здесь просьба услышана.
Связывать текст в последовательное повествование нет нужды, так как это привносит в него структуру, домысленную толкователем. Рассматриваемый фрагмент может завершиться ответом дев, а может и последующими словами героини, подсказывающей, где искать юношу (что выглядит несколько странно — если она знает, где он, для чего ей помощь подруг?). Допустим, подруги нужны ей как свидетельницы, ведь раньше она им говорила, что изнемогает от любви, и они смогут свидетельствовать о силе ее чувств перед обиженным возлюбленным, которого она так глупо отвергла.
Мой возлюбленный пошел в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии. Я принадлежу возлюбленному моему, о возлюбленный мой — мне; он пасет между лилиями (Песн. 6: 2–3).
Автор возвращает читателей в сад, присутствовавший в начале повествования, и сам текст словно возвращается к началу — вновь поиски, сад, восхваление красоты героини.
При всей неоднозначности своей структуры произведение имеет явные черты композиционного единства, некоей целостности, проявляющиеся в рефренах и вариантах раскрытия главных тем. Соотнесенность фрагмента со 2-й и 4-й главами неслучайна: кульминацией книги можно считать описание в 1-м стихе 5-й главы брачного союза и высвечивание самого яркого призыва всей книги — Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные! — еще более конкретно звучащего в переводе: «Насыщайтесь, друзья, пейте и пьянейте от любви!»[31] А уже вокруг этого концентрически располагаются остальные части произведения.
Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезно, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами (Песн. 6: 4).
Череда восхвалений предваряется сравнением с двумя городами — Тирцей и Иерусалимом. Это обратное уподобление — обычно города сравнивают или олицетворяются с девушками, что коренится в особенностях иврита, усваивающего названиям городов женский род. Упоминание Тирцы особенно интересно, так как отсылает к краткому периоду истории Израиля — концу X века, когда единое государство Соломона распалось на Иудею и Израиль и Тирца стала столицей Северного царства.
Если рассматриваемый текст есть литературная редакция израильской любовной лирики, то, несмотря на свое иудейское происхождение как завершенного текста, он отражает общеизраильские мотивы. Поэтому вполне вероятно, что влюбленный сравнивает красоту девушки с прекраснейшими городами евреев, столицами — Тирцей и Иерусалимом.
Яркая игра слов: Тирца созвучно с глаголом «желать» — раца, а Иерусалим в обычном прочтении — с «мир» — шалом, но рабби Авраам Гедалия предлагает свой вариант этимологии: «страх» — иеру и «совершенство» — шломут (см. Свиток Песнь Песней, 146). Девушка не просто красива, как эти города, но желанна и мирна либо желанна, но внушает трепет своим совершенством.
Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня (Песн. 6: 5).
Уклони очи — отведи взгляд; это не означает, что герой робеет от взгляда девушки, ее взгляд будит желание, но, видимо, место и обстоятельства встречи не дают влюбленным возможности одарить друг друга ласками, поэтому он и не желает разжигаться.
Волосы твои — как стадо коз, сходящих с Галаада; зубы твои — как стадо овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими. Есть шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа, но единственная — она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Увидели ее девицы, и — превознесли ее, царицы и наложницы, и — восхвалили ее (Песн. 6: 6–9).
В непосредственном смысле стихи 8 и 9 означают, что для юноши возлюбленная прекраснее любой из женщин царского гарема, притом что сам герой отождествляется здесь с царем. Но уникальность этой голубицы заставляет привести параллель из одной из самых мрачных историй дома Давида, связанной с рождением Соломона, — историей Урии и Вирсавии. Пророк Нафан, придя к Давиду с притчей о единственной овечке и ненасытном богаче, забравшем ее, обращает свою речь в слово суда (см. 2 Цар. 12: 1–15). Сама же ситуация является травестией, примеркой на себя героем Песни Песней чужого, более статусного образа, отягченного, как видим, скелетом в шкафу.
Кто эта, блистающая, кок зоря, прекрасная, кок луна, светлая, кок солнце, грозная, как полки со знаменами? (Песн. 6:10).
Несмотря на сходство с предыдущими главами, заметно изменение в образах, перед нами разворачивается герменевтическая спираль — новая встреча со знакомым выражением рождает иное понимание, иные смыслы в сравнении с предыдущими прочтениями. Так будет и с этим стихом, который в первый раз мы слышали из уст хора — дев Иерусалима (см. Песн. 3: 6), здесь — от юноши, но полноты понимания достигнем позже, когда встретимся с ним в третий раз.
Я сошла в ореховый сад посмотреть на зелень долины, поглядеть, распустилась ли виноградная лоза, расцвели ли гранатовые яблоки? (Песн. 6:11).
Я сошла — Синодальный перевод вслед за Септуагинтой считает, что речь идет о героине, однако о схождении в сад уже говорилось в начале главы, и там речь шла о юноше. Поэтому современный перевод РБО предлагает здесь чтение «я сошел», указывая на продолжение речи героя.
Имея в виду кольцевую композицию,
