Шрифт:
Закладка:
— Угу, — хмыкнул Дарьен, останавливаясь в полушаге от меня. — Может, и вам нужно? Платье?
От его внимательного изучающего взгляда у меня перехватило дыхание и немедленно захотелось, как в детстве, надеть лучший свой наряд. Пожалуй, тот из темно-синего переливчатого атласа, с серебряной вышивкой и вставками из тафты, в котором я была на балу в честь именин мэра Сан-Мишель. Сапфиры и столь любимый наставницей жемчуг. Толика пудры, совсем немного румян и помады, капелька духов на запястье…
Святая Интруна, о чем я только думаю?!
— Еще одно письмо? — я ухватилась за бумагу в руках Дарьена, как за повод сменить тему.
Я просто устала. Я устала за эти пять дней. От дороги, ноющих ребер, кошмаров принцессы, которые несли мне запах жасмина, но, главное, от внезапно проснувшегося жадного интереса маркиза. Устала и больше всего хотела, чтобы Дарьен обнял меня, как тогда в Чаячьем крыле, когда, уезжая, взял мою ленту. Погладил по рассыпавшимся волосам и пообещал, что все будет хорошо. Кажется, я бы ему поверила. Опять.
— Да, — он покрутил в руках письмо со сломанной королевской печатью.
Такое же, как ждало нас позавчера в Российо.
— Что-то новое? — я сделала вид, что изучаю резьбу на шейке арфы.
Возможно, оставаться наедине было все же не лучшей идеей.
— Нет, брат пишет прибыть в Шассель ко дню поминовения Хлодиона. Не понимаю…
Сомнение, даже растерянность в его голосе заставила меня поднять взгляд.
— Не понимаю, зачем нам ехать в Шассель, — он смотрел на меня так, словно я могла мановением руки развеять все его опасения, — если мы договорились, что я привезу Эльгу в Керинис.
Дорога, он просто решил обсудить дорогу. Вспомни о деле, Алана, и хватить выдумывать то, чего нет.
— Возможно, Его Величество просто решил охотиться? — озвучила я очевиднейшую из причин.
— Хильдерик? Охотиться? — Дарьен посмотрел на меня так, словно я сказала нечто в высшей степени забавное. — Скорее уж я стихи сочинять начну.
Его улыбка была настолько заразительна, что я опустила голову, пряча свою.
— Нельзя ослушаться приказа Его Величества, — мой пальцы скребли по резным виноградным гроздьям, но голос звучал почти ровно. — Он дает нам время на отдых, тем лучше. Вы же не хотите оставить свою сестру без платья?
— Нет, — совершенно серьезно сказал Дарьен, — если это действительно поможет Эльге почувствовать себя лучше, платье она получит.
Первый день после отъезда из замка Мален принцесса провела в черном молчании. Она почти ничего не ела, отмахнулась от предложения почитать о Тристраме и Исонде, не сделала ни одного замечания о дороге, а войдя в комнату на постоялом дворе, только пожала плечами. Второй день прошел почти так же. И третий. Мужчины волновались тихо, Сестра Мария-Луиза — заметнее, чем я могла предположить. Эльга оживала только вечерами, когда я, как и обещала, учила ее держать клинок и рассказывала об уязвимых точках человеческого тела. Кинжал она прятала под подушкой. Увы, в отличие от фейри, кошмары холодное железо не отгоняло.
А на четвертый день, за завтраком, Эльга неожиданно и с прежним пылом выдала ультиматум, что в столицу явится только в подобающем благородной адельфи платье. Она готова была спорить, но и Дарьен, и сестра Мария-Луиза согласились сразу. Аббатиса даже разрешила Эльге надеть под хабит драгоценную подвеску с сапфиром и вплести в скрытые от чужих глаз волосы шелковую ленту. Мелочи, но иногда именно они спасают.
— Алана, — аккуратно начал Дарьен. — Шассель — загородная резиденция, почти охотничий домик, я не уверен, что ваше… Что бумагу о королевской стипендии получится сделать достаточно быстро. Клянусь честью, вы ее получите, просто вряд ли Хильдерик потащит за собой всю канцелярию.
— Я понимаю.
Странно, но у меня и мысли не мелькнуло о возможном обмане.
— Может, — его пальцы накрыли резные виноградины совсем рядом с моими, — вам платье тоже поможет… Почувствовать себя лучше.
Он замолчал, а я не спешила разбивать обнявшую нас тишину — в первый раз за много лет, я совершенно не знала, что сказать.
— Подумайте, Алана, — сказал он, внезапно отступив на несколько шагов, — просто подумайте.
— Я, — я поняла, что снова могу дышать, — я подумаю. Благодарю.
А если да, то саржа? Нет, слишком просто. Возможно, шелк? Не кайсанский, нет, а тот, что пытаются делать в поместье Гольдера. Или все же тевменская шерсть?
— И я давно хотел спросить…
Взгляд, который я подняла на Дарьена был несколько рассеянным.
— Песня, — начал он, но вдруг замолчал.
— Песня?
— Да, песня, — Дарьен пригладил волосы и несколько поспешно, как мне показалось, продолжил: — которую вы пели по просьбе крестной. Что-то про вечернюю звезду… Я… Кажется, я слышал ее. Где-то, но вот где? Вспоминаю, вспоминаю и… Ничего.
Он потер шею. Нахмурился так, словно воспоминание это было делом государственной важности. А я на мгновение растерялась. Не потому, что не знала ответа, о, я сразу поняла, о какой именно кансоне он говорит. Я не знала как ответить.
— Эту песню, — мои пальцы коснулись струн арфы, — Бернарт из Ведантона, с высочайшего разрешения Его Величества посвятил адельфи Ивенн.
Внимательно, очень внимательно я изучила удивленное лицо Дарьена и, не найдя на нем признаков душевной боли или сильного волнения, решила сказать больше:
— Он исполнил эту кансону на маскараде, устроенном в честь именин адельфи Ивенн, а хозяйка праздника в знак благосклонности одарила трувера…
— Шарфом, — закончил Дарьен.
Он стоял в каких-то трех шагах, смотрел в мою сторону, но, готова поклясться, глаза его видели не меня. И улыбка эта, легкая, теплая, печальная, предназначалась тоже не мне.
Адельфи Ивенн умерла незадолго до того, как Гвен повстречала Дара на Белом утесе. По большому секрету ей сказала об этом няня, а мама, подавая чистые льняные полосы, которыми предстояло наново перетянуть вывихнутую лодыжку, попросила проявить тактичность. Кажется, Гвен послушала.
— Мама подарила ему свой шарф, — Дарьен провел рукой по глазам, словно стряхивая брызги старого сна. — Я вспомнил, там действительно было представление, с костюмами. И даже меня нарядили… В чулки, Всеотец Вершитель, такие длинные разноцветные чулки…
— Шоссы?
— Оно! И еще платье, точнее, это была рубаха. Но длинная, с вышивкой, но мне
