– Привет, пап, – тихо сказала она.

– Как отметила день рождения? Дети для тебя что-нибудь смастерили? – спросила женщина.

– Да нормально, – ответила Элис. Она почувствовала укол в спину и, обернувшись, увидела, что женщина протягивает ей конверт.

– Твой отец написал тебе что-то. Думаю, это открытка. – На чистом белом конверте ужасно кривым почерком Леонарда было написано имя Элис. Она осторожно взяла его обеими руками.

– Когда он это написал?

– Не знаю. Он дал мне его где-то с месяц назад. Чтобы я передала тебе. Сегодня. – Женщина зажмурилась. – Ах, Элис. – Ее руки снова обхватили Элис за талию. – Он очень хотел быть с тобой в твой день рождения.

– И он со мной, – ответила Элис и высвободилась, несмотря на сопротивление.

– Дам вам побыть вдвоем. Принести тебе что-нибудь из кофейни? Отсыревший зеленый сэндвич? – У нее были добрые глаза. Элис покачала головой. Женщина достала из сумки кошелек, вынула оттуда двадцатку и убрала кошелек обратно. – Я быстро.

Как только она вышла, Элис тут же достала из конверта открытку от отца. Его почерк скорее напоминал иероглифы, но она смогла разобрать, что там было написано: «Добро пожаловать назад, Эл. Ты ко всему привыкнешь. Еще раз с днем рождения. Люблю. Папа». Это было не то, что она хотела там прочесть. Она рассчитывала на «Сюрприз! Я просто лежу и разыгрываю тебя!» Или «Под кроватью спрятан ключ. Найди его и сможешь меня завести, как игрушку». Элис сунула открытку обратно в конверт и затолкала его в задний карман.

– Ну давай, пап, мог бы и помочь немного, – пробормотала она отцу.

Элис запустила руку в сумку любительницы объятий и достала ее кошелек. Имя на водительском удостоверении – Дебора Финк, фотография десятилетней давности, и, судя по ней, тогда Дебора была стройнее, а ее еще темные кудри доходили ей до плеч. Адрес – Западная Восемьдесят девятая улица, всего на пару кварталов южнее Помандера. Вполне возможно, Элис тысячу раз проходила мимо нее на улице или даже сидела рядом с ней в сто четвертом автобусе, идущем по Бродвею.

* * *

Постучавшись, в палату заглянула врач. Элис застыла на месте, как пойманный с поличным магазинный вор. Врачом оказалась высокая темнокожая женщина со стетоскопом, к которому была прицеплена маленькая игрушечная коала, отчего ее легко можно было спутать с педиатром. Людям куда больше нравились бы врачи, будь они все похожи на педиатров. Элис представила коробку с наклейками и маленькими игрушками – призами за стойко перенесенные сложные или неприятные процедуры.

– Ой, здравствуйте, – бросила Элис и принялась заталкивать кошелек обратно в сумку Деборы, уколовшись в процессе вязальной спицей. – Блин! Ничего, я в порядке. – Она вынула руку из сумки и пожала свежеобработанную антисептиком ладонь врача.

– Меня зовут доктор Харрис, я сегодня делаю обход. Вы дочка Леонарда? – спросила доктор Харрис, выдавив на руку еще антисептика из висящего на стене диспенсера и потирая ладони.

Элис кивнула.

Врач прошла в палату. Удивительно было наблюдать, насколько уверенно некоторые люди чувствуют себя рядом с болезнью, рядом с телами, которые выходят из строя и перестают выполнять свои функции. Но ведь выходить из строя – это, в конце концов, тоже их функция. Это Элис не может этого принять и пытается плыть против течения.

– Вчера я разговаривала с вашей мачехой и еще побеседую с ней сегодня. Пока что состояние вашего отца стабильно, но я хотела бы, чтобы с вами пообщались врачи из паллиативного отделения и рассказали, чего стоит ждать и как сделать так, чтобы он чувствовал себя комфортно. Думаю, что скоро встанет вопрос о переводе его в хоспис. – Доктор Харрис прервалась. – Вы в порядке?

Элис была не в порядке.

– Конечно, – ответила она. – Просто… сами понимаете.

– Понимаю. – Доктор Харрис перевела взгляд на Леонарда. – Он очень упорно боролся. Ваш отец сильный мужчина.

– Спасибо, – сказала Элис. Доктор Харрис сдержанно улыбнулась и ушла, задержавшись снаружи, чтобы написать что-то на доске.

– Прости, что не сказала тебе, – обратилась к отцу Элис. – Твоя догадка мне понравилась больше. Что мы старимся красиво и с достоинством и живем на Помандере. – Она понизила голос. – Я замужем. У меня двое детей. Я не знаю, есть ли у меня работа. Как мне узнать, есть ли у меня работа? Я не знаю, как это работает, пап. Нужно было задавать больше вопросов.

Леонард издал какой-то звук – не то от боли, не то от дискомфорта, не то просто во сне. Элис наклонилась к нему и положила руки на его ладони. «Пап, ты меня слышишь? Прости, что не рассказала тебе. Но я здесь. Я вернулась. Это я, пап. – Язык Леонарда зашевелился во рту, как у попугая. – Я была там, а теперь я тут, и теперь все по-другому, и я не знаю, что тут вообще, блин, происходит». Кое-что все-таки не изменилось – она все так же словно пыталась докричаться до отца с края огромной пропасти. Слов никто не услышит, а то, что нужно сказать, лучше было бы сказать раньше. Она была не из тех, кто сидит у смертного одра некогда близкого человека в ожидании покаяния, тайного кода к сейфу, полному любви и нежности. Элис с отцом всегда были такими чудесными друзьями. Она знала, что это удача, большая удача, когда характеры членов семьи дополняют друг друга. В мире столько людей, которые всю жизнь жаждут быть понятыми. А Элис всего лишь хотела еще немного времени.

Раздался свистящий звук, похожий на тот, с которым отдергивают шторку для душа, – вернулась Дебора с пакетиком чипсов под мышкой, сникерсом и двумя стаканчиками кофе.

– Вот тебе на выбор, – сказала она.

Элис вытерла глаза и взяла кофе из ее левой руки.

– Мэм… – пробормотала она.

Дебора махнула освободившейся рукой, и чипсы тут же оказались на полу. Они обе одновременно наклонились, но столкнулись в узком проходе у кровати Леонарда.

– Ну что ты, милая, – сказала Дебора. – Я же просто твоя Дебби.

– Я всегда хотела, чтобы он нашел себе кого-нибудь, – сказала Элис. – Правда хотела.

– Я знаю, – ответила Дебора. Дебби. Ее мачеха Дебби, которая называла ее «милая». – Он бы ни за что не позвал меня на свидание, если бы не ты.

– А можно мне тоже сникерс?

– Насколько я знаю, сейчас все еще твой день рождения, лапочка. Хоть все бери. – Дебби подвинулась вперед, пока носки их ботинок не соприкоснулись, и потянулась поцеловать Элис в лоб.