Может, в детстве он и был в нее влюблен, но в тот день, перед самой ее смертью, не испытывал чувств. Она была ему другом, не больше.

– А что на счет жрицы, приехавшей с тобой?

– А что с ней? – удивился Савьер.

– Слуги видели, как она покидала твою комнату ранним утром, – смущенно сказала Элинор. – Если это не мое дело…

– Ты все не так поняла! – Савьер неловко оступился и едва не упал. – Между нами не может быть ничего… такого. Она просто следит за мной, Лаверн поручил ей это.

– Она знает, что Джемини его сын?

– Не уверен, – неопределенно ответил Савьер. – Поэтому предлагаю сохранить это в тайне.

– Прежде Лаверн никому не рассказывал, что у него есть семья, а теперь отправил сюда и тебя, и Хести. Это на него не похоже.

– Дом Убывающих Лун его союзники. Наши союзники, – поспешно добавил Савьер. – Наверное, он решил не скрывать от них Джемини.

– Присмотрись к ней, – вдруг сказала Элинор. – Эта девушка не сводит с тебя глаз.

– Она на всех глазеет.

– Вовсе нет. Думаешь, она нарядилась к ужину ради меня?

Элинор лукаво подмигнула Савьеру и тот залился краской. Проклятье.

– Глупости, – как можно беспечнее отмахнулся он. – Для Хести имеют значение только дела ее дома.

– А мне кажется, что в ее сердце есть место и для тебя. Пойдем, я покажу тебе беседку, которую построили рядом с озером. Это недалеко.

Савьер мысленно вернулся к вчерашнему ужину и отчетливо представил себе Хести, одетую в чужое платье. Не могла же она надеть его ради него? Зачем? Может, кто-то из наставниц приказал ей соблазнить его, чтобы выведать планы Лаверна? Забавно, потому что брат приказал ему сделать то же самое.

“Что ж, – мысленно решил Савьер, – давай поиграем в твою игру, Хести”.

Выйдя из физической оболочки, она спустилась вниз и покинула поместье. На заднем дворе тихо, только где-то за деревьями говорят люди, кажется, Савьер и Элинор. Поборов желание узнать о чем они шепчутся, Хести приблизилась к играющему ребенку.

Она присела на корточки и принялась наблюдать за ним со стороны. Да, в его лице определенно есть черты Савьера. Что-то неуловимое, фамильное сходство. От матери ребенок не взял почти ничего – ни золотых кудрей, ни аккуратного носа, даже овал лица малыша уже намекает на то, что с возрастом щеки уступят место точеным скулам.

Заинтересовавшись тем, что так увлекло ребенка, Хести подошла ближе и тут же отшатнулась – в пухлой руке зажато безжизненное тельце котенка. На земле лежат еще четверо – все бездыханные, с широко раскрытыми глазами.

– Что ты наделал? – прошептала Хести, наклонившись к малышу.

Тот поднял на нее серьезные не по возрасту глаза и поджал губы. Ей на мгновение показалось, что в теле ребенка заточен кто-то другой, кто-то взрослый, источающий запах страха и смерти. Находясь вне тела, Хести хорошо чувствует исходящую от людей энергию, и то, что она ощутила, находясь рядом с малышом, испугало ее.

Он не просто случайно задавил котенка – он сделал это намеренно. Убить котят было его осознанным желанием. Он хотел причинить им боль.

Хести торопливо произнесла заклинание и очнулась в своей комнате. Пошатываясь, она встала и попыталась упорядочить мысли.

Если это ребенок Савьера, то он породил чудовище. Вокруг малыша вьется темная энергия, такой мрачной сущности видеть ей еще не доводилось. Кто бы не вырос из этого ребенка, дела его будут темными, а след, который он оставит в истории, будет кровавым.

Быстро спустившись по лестнице, Хести выскочила на задний двор и увидела, что ребенок продолжает играть с мертвыми котятами. Она подошла ближе и присела напротив мальчишки.

– Давай я унесу их, – тихо предложила она.

Ребенок окинул её оценивающим взглядом и мотнул головой. Черные кудри упали на белоснежный лоб.

– Твоя мать будет вне себя от горя, если увидит это. Давай, ну же, я сделаю так, что она никогда их не найдет.

Мальчишка снова мотнул головой.

– А если я возьму тебя с собой? Пойдешь? – Хести протянула руку, предлагая малышу пойти с ней.

Вместо ответа ребенок плюхнулся на землю и продолжил играть с бедными котятами. Он тряс их, сжимал в руках, заглядывал в мертвые глаза и будто не понимал, почему они не двигаются.

Малыш вышел из себя, его подбородок задрожал, в глазах появились злые слезы. Хести протянула было руку, чтобы успокоить его, но вдруг почувствовала опасность. Быстро поднявшись на ноги, она отступила.

Мертвый котенок, над которым рыдал ребенок, вдруг зашевелился. Неловко поднявшись на лапы, он ткнулся мордой в ладошку малыша. Волосы на затылке Хести зашевелились от ужаса.

Не помня себя, она схватила котят и бросилась прочь, перепрыгивая через кусты. Она бежала по ухоженным клумбам, ломала низко висящие ветки деревьев, но не останавливалась до тех пор, пока не оказалась у заброшенного на вид домика с садовым инвентарем.

Распахнув дверь, она схватила лопату и побежала к высокой ограде, чтобы скрыться подальше от любопытных глаз.

Она положила мертвых котят на землю и уставилась на того, который непостижимым образом ожил. Она не чувствовала живой энергии, исходящей от него, не чувствовала вообще ничего, только могильный холод. В стеклянных глазах животного не было жизни, только посмертная белесая пелена.

– Прости, Черная Мать, но я должна это сделать, – пробормотала Хести и занесла лопату.

Кошки – святые животные в культе Черной Матери. Их нельзя убивать, нельзя приносить в жертву, нельзя использовать в ритуалах. Однако, этого малыша убила не она, так что Хести надеялась, что темная покровительница простит ее.

Ей пришлось оглушить восставшего котенка лопатой, прежде чем она нашла в себе силы поджечь его. Когда огонь разгорелся, она кинула в него тела остальных животных и брезгливо обтерла руки о мантию.

Где-то неподалеку раздались голоса. Хести обернулась и увидела за деревьями Савьера и Элинор, идущих по тропинке к поместью. На руках женщина несла малыша, вцепившегося в ее плечо пухлыми ручками.