по округе тоже. Утро он посвятил наполовину ленивому и наполовину поучительному образу жизни – проглядывал тома трудов местного Археологического общества, где имелось огромное количество статей мистера Бакстера о находках кремневых орудий труда, римских раскопках, монастырских развалинах – в общем, по всем разделам археологии. Написаны они были странным, напыщенным полуграмотным языком. Этому человеку бы да образование, подумал Фансшоу, какой бы ученый из него получился, хотя, возможно, он и был таковым (сие заключение осенило его чуть позже), но из-за склонности к противоречию и полемике, причем в такой нравоучительной манере, словно он обладал наивысшим знанием, его работы производили неприятное впечатление. И художником он, по всей видимости, был приличным. К одной из статей был приложен рисунок предполагаемых реставрационных работ и расширения монастырской церкви, и задумано это было превосходно. Самой выдающейся деталью церкви была красивая центральная башня со шпилями. Она напомнила Фансшоу башню, которую он видел с холма и которая, по словам сквайра, принадлежала Олдборнской церкви. Но надпись под рисунком гласила, что это не Олдборнский монастырь, а Фулнакерский. «Ага, – подумал он, – по всей вероятности, Олдборнская церковь была построена монахами из Фулнакера, и Бакстер перерисовал Олдборнскую башню. Нет ли каких примечаний? Вот оно что – опубликовано после его смерти… найдено среди бумаг».

После ленча сквайр поинтересовался у Фансшоу, что он собирается делать.

– Часа в четыре сяду на велосипед, – ответил Фансшоу, – и поеду в Олдборн, а по пути назад навещу Холм Висельника. Придется сделать круг миль в пятнадцать, я прав?

– Да, примерно, – подтвердил сквайр. – Тогда вы будете проезжать мимо Ламбсфилда и Уонстоуна, там тоже есть на что поглядеть. В Ламбсфилде на окна церкви, а в Уонстоуне на камень.

– Прекрасно, – сказал Фансшоу, – по дороге где-нибудь перекушу. А можно я возьму бинокль? Я прикреплю его ремнем к багажнику.

– Разумеется, – согласился сквайр. – Надо будет купить еще один, получше. Съезжу сегодня в город и поищу.

– А зачем вам еще один? – удивился Фансшоу.

– Не знаю; хорошо иметь лишний, да и… в общем, старина Паттен считает, что этим не стоит пользоваться.

– А что, он здесь решает все?

– Ну, у него по этому поводу свои соображения… не знаю, говорит ли он что-то о старом Бакстере. Я обещал ему, что выслушаю его потом. Чем-то он встревожен со вчерашнего вечера.

– Почему? Ему тоже приснился страшный сон?

– Кажется. Его сегодня прямо не узнать: совершеннейшая развалина. Сказал, что не спал всю ночь.

– А может, он расскажет, когда я вернусь?

– Ладно, я попрошу его подождать. А если вы приедете поздно? А вдруг у вас лопнет шина где-нибудь в восьми милях отсюда и вам придется возвращаться пешком, что тогда? Эти велосипеды… я попрошу, чтобы нам приготовили на вечер холодные закуски.

– Что именно мы будем есть, все равно, поздно ли я вернусь или рано. А для починки велосипеда у меня все имеется с собой. Ладно, я поехал.

Когда Фансшоу катил свой велосипед по дороге в девять часов вечера, он думал о том, что сквайр, наверное, не в первый раз просит накрывать на стол к ужину.

Что сквайр и подтвердил, когда встретил его в холле, причем повторил это несколько раз – он был очень доволен, что его недоверие к велосипедам оказалось верным. Вид же его взмокшего, усталого, голодного и измученного друга совершенно не вызвал в нем сочувствия. Вся его жалость выразилась в следующих словах:

– Вероятно, сегодня вам потребуется выпить чего-нибудь покрепче? Бокал сидра с сахаром и пряностями сойдет? Отлично. Слышишь, Паттен? Сидр со льдом, и побольше. – Затем Фансшоу: – Только не торчите в ванной всю ночь.

В половине десятого они сели за стол, и Фансшоу стал рассказывать о своих успехах, если его путешествие было можно назвать успешным.

– До Ламбсфилда я добрался без приключений и осмотрел эти окна. Они интересные, но там столько надписей, которые никак не прочитаешь.

– Даже с биноклем? – спросил сквайр.

– Такой бинокль в церкви ни к чему… да и вообще он не приспособлен для того, чтобы глядеть в него в помещении. А я ходил в основном по церквям.

– Гм! Хорошо, продолжайте, – попросил сквайр.

– Однако окно я сфотографировал, и фотографию можно будет увеличить. Камень в Уонстоуне ничего особенного, по-моему, собой не представляет; правда, я не разбираюсь в старине подобного рода. Кто-нибудь рыл насыпь, на которой он стоит?

– Бакстер хотел, но фермер ему не позволил.

– Наверное, стоит это все-таки сделать. А затем я поехал в Фулнакер и Олдборн. А знаете, странно… но эта башня, которую я видел с холма… Олдборнская совсем на нее не похожа, а в Фулнакере все сооружение не превышает тридцати ярдов, хотя центральная башня там и имеется. Я не говорил вам… или говорил, что на рисунке Бакстера воображаемого Фулнакера имеется точно такая же башня, какую видел и я?

– Может быть, вам это только показалось, – вставил сквайр.

– Вовсе нет. Рисунок действительно напомнил мне виденное собственными глазами, но сначала я был уверен, что это Олдборн, лишь потом посмотрел на подпись.

– Бакстер прекрасно разбирался в архитектуре. Вероятно, он придумал свою башню, исходя из того, что от нее осталось.

– Да, очень может быть, но я сомневаюсь, что даже профессионалу удалось бы так точно ее воспроизвести. В Фулнакере же ничего не осталось, лишь основания столбов. Очень все это странно.

– Ну а Холм Висельника? – полюбопытствовал сквайр. – Паттен, ты тоже послушай. Я рассказал Паттену о том, что вы видели на холме.

– Да, мастер Генри, рассказали, и меня это не очень-то и удивило, если поразмыслить.

– Ладно, ладно. Потом объяснишь. Сначала послушаем мистера Фансшоу. Продолжайте, Фансшоу. Возвращались вы через Акфорд и Торфилд, как я полагаю?

– Да, и осмотрел обе церкви. Потом добрался до поворота, ведущего к вершине Холма Висельника, и увидел, что если поднимусь вверх по полю, то потом смогу перейти на нужную дорогу на этой же стороне. Наверху я оказался в половине седьмого и справа, как я и предполагал, обнаружил калитку, за которой простиралась зона лесонасаждений.

– Слышишь, Паттен? Он говорит, «зона».

– Так я думал… зона. Но ошибся. Вы были совершенно правы, а я безнадежно ошибался. Абсолютно не понимаю. Там сплошная чаща. И я стал продираться сквозь этот лес, волоча за собой велосипед. Я все ждал, что вот-вот выйду на это открытое место, и тут начались мои несчастья. Во всем виноваты колючки. Сначала сдулось переднее колесо, потом заднее. Я остановился, чтобы хотя бы найти проколы и пометить их, но даже это мне не удалось. Поэтому я продолжал тащиться вперед, и, чем дальше я