простиравшего перед собой руки и очень быстро идущего, и тогда она бежала к приступке через изгородь и по дороге не единожды все платье себе изодрала.

Затем он обратился еще к двум людям, но они боялись ему что-либо рассказывать. Они думали, что, помимо прочего, потеряют тем самым уважение в приходе. Однако одну из них, миссис Эмму Фрост, он все-таки уговорил повторить то, что рассказывала ей ее мать.

Ходят слухи, что была титулованная леди, которая дважды выходила замуж, и первого ее мужа звали Браун, а может, и Брайан («Да, в поместье до того, как оно перешло к нашей семье, проживали Брайаны», – вставил Филипсон), и она перенесла межу своего соседа и отхватила огромный кусок лучшего пастбища в Беттонском приходе, а оно принадлежало по закону двум детям, и никто не заступился за них, и говорят, что потом дела ее шли все хуже и хуже, и тогда она совершила подлог и получила тысячи фунтов в Лондоне, и в конце концов было доказано, что бумаги фальшивые, и ее судили и приговорили к смертной казни, но она как-то избежала ее. Но никто не смог снять проклятие с тех, кто перенес межу, поэтому говорят, что она не может покинуть Беттон, пока кто-нибудь не восстановит границу.

Документ кончался записью следующего содержания:

Я очень сожалею, что никак не могу узнать, кому принадлежали ранее поля, примыкающие к лесу. Если бы я смог найти их потомков, я бы сделал все возможное, чтобы возместить им убыток за все прошедшее время, потому что нет сомнений в том, что лес таинственным образом кто-то тревожит, и именно так, как о том говорят местные жители. Так как в данный момент мне неизвестно, каковы размеры присвоенной незаконно земли и кто ее истинные хозяева, я вынужден извлекать из общей сумму дохода ту часть, которая относится к этому участку земли, и ежегодно передавать сумму за пять акров на общественные нужды прихода и на благотворительность. Надеюсь, что и потомки мои станут придерживаться моего обычая.

Вот и все, что касается бумаги мистера Филипсона-старшего. Те же, кто, как и я, почитывают архив Государственного Суда, смогут уточнить ситуацию. Они наверняка припомнят, что между 1678 и 1684 годами состоялось несколько судебных заседаний, где в роли истца, а потом обвиняемой выступила леди Айви, прежде Теодозия Брайан; она пыталась обосновать право на большой и очень ценный участок земли в Шадуэлле декану и епархии Святого Павла, и как на последнем заседании под председательством Лорда Главного судьи Джеффриса было полностью доказано, что документы, на которых она основывала свои притязания, оказались подложными и выполненными по ее указаниям; и после того, как ее обвинили в лжесвидетельстве и подлоге, она исчезла совсем… причем так, что никто не был в состоянии сообщить, куда она делась.

Не считаете ли вы, что та история, которую я рассказал, свидетельствует о том, что ее до сих пор можно услышать в том месте, где она совершила свой самый ранний и самый удачный подвиг?

– Вот подробный отчет о моем поразительном приключении, – заключил мой друг, складывая бумаги. – А теперь…

Но у меня было столько к нему вопросов, как, например, нашел ли его друг истинного владельца земли, восстановил ли он межу, слышны ли крики до сих пор, как называется памфлет и какого он года и тому подобное, что наступил вечер, а потом и ночь, так что возможности обратиться вновь к литературному приложению к «Таймс» у нас не оказалось.

Приношу благодарность исследованиям сэра Джона Фокса в его книге «Процесс леди Айви» (Оксфорд, 1929), теперь нам известно, что героиня моего рассказа умерла в своей постели в 1695 году, после того – совершенно непонятно как – с нее сняли обвинение о подлоге, хотя вина ее была бесспорна.

Вид с холма

Как приятно в первый день отпуска – а он предстоит долгий – ехать в вагоне первого класса. А поезд тащится лениво по английским незнакомым краям и останавливается на каждой станции. На коленях раскрытая карта, и по ней можно определять названия деревень с их церковными башнями, которые располагаются и по правой, и по левой стороне. Какая чудесная истома охватывает от полной тишины, присущей полустанкам, лишь гравий скрипит под чьими-то ногами. Хотя, возможно, такое путешествие лучше предпринимать после заката, а пассажир, о котором я рассказываю, совершал свое неторопливое путешествие солнечным днем во второй половине июня.

Поезд завез его в самое захолустье. Не стану вдаваться в подробности, лишь сообщу, что ежели разделить карту Англии на четыре части, то местечко это можно найти на юго-западе.

Науками он занимался гуманитарными, и семестр как раз подошел к концу. А ехал он к своему новому другу, гораздо старше его. Познакомились они в городе на каком-то официальном заседании и обнаружили, что обладают схожими вкусами и привычками, чем они друг другу и приглянулись, результатом сего знакомства явилось приглашение сквайра Ричардса мистеру Фансшоу, который и ехал в поезде.

Путешествие закончилось около пяти часов. Развеселый носильщик сообщил Фансшоу, что машина из Холла уже приезжала на станцию и джентльмену была оставлена записка, где говорилось, что шофер должен что-то прихватить в полмили отсюда, так что, может быть, джентльмен подождет, когда он вернется?

– Но вижу, что у вас с собой велосипед, – продолжал носильщик, – наверняка вам приятнее будет прокатиться до Холла самому. Прямо по этой дороге, затем первый поворот налево – всего две мили, – а ваш багаж я отправлю с машиной. Вы меня простите, это, конечно, не мое дело, но вечерок такой хороший. Да, сэр, удачная стоит погода для сенокоса… не могли бы вы предъявить билет на велосипед? Спасибо, сэр, очень вам обязан, вы не заблудитесь… и так далее.

После дня, проведенного в поезде, стоило прокатиться две мили до Холла, дабы взбодриться и ощутить желание выпить чая.

Вид усадьбы также обещал приятное времяпрепровождение, которое так требовалось Фансшоу после длительных заседаний комитетов и собраний в колледже. Сам дом не был восхитительно стар или удручающе нов. Побеленные известью стены, подъемные окна, старые деревья, ровные газоны – все это Фансшоу отметил сразу, когда подъехал к поместью. Сквайр Ричардс, дородный господин за шестьдесят, ожидал его на крыльце с выражением истинной радости на лице.

– Сначала чай, – возвестил он, – или, может быть, вы предпочитаете чего-нибудь покрепче? Нет? Прекрасно, чай нас ждет в саду. Идемте, велосипед ваш уберут. В такой денек я предпочитаю пить чай под липой близ ручья.

Лучшего места для подобного