потом то ли Лонг, то ли я… не важно… сказал: «Входите, пожалуйста». – «Можно?» – спросил он, кажется, с облегчением. Ему явно было скучно одному, и, так как он оказался разумным и не стал тратить время на россказни о своей семье, мы попросили его чувствовать себя как дома. «Вероятно, в других помещениях сейчас уныло», – заметил я. Он согласился и сказал, что мы так добры, ну и так далее. Он уселся и стал делать вид, что читает книгу. Лонг раскладывал пасьянс, а я писал. Через несколько минут мне стало ясно, что гость наш здорово нервничает, и это его состояние передалось мне, ну, я и отложил свое писание и начал с ним разговаривать.

После нескольких слов, не помню каких, он стал очень откровенным.

– Может, я кажусь вам странным, – так начал он, – но дело в том, что я в сильном потрясении.

Тогда я посоветовал ему принять бодрящий напиток, что мы и сделали. Нас прервал официант, и, когда дверь открылась, я подумал, что этот парень больно пугливый, но потом он опть принял скорбный вид. В этих местах он никого не знал, случайно выяснил, кто мы (ему кто-то в городе сообщил), и, если мы не возражаем, он очень нуждается в нашем совете. Ну мы, разумеется, оба ответили: «Конечно» или «Да, да», Лонг отложил свои карты, и мы приготовились слушать.

– Все началось более недели назад, – сообщил он, – когда я ехал на велосипеде во Фростон – в пяти-шести милях отсюда – поглядеть на церковь. Меня очень интересует архитектура, а у этой церкви очень красивая паперть с нишами и оградами. Как только я ее сфотографировал, человек, подметавший двор, подошел ко мне и спросил, не хочу ли я осмотреть церковь внутри. Я ответил «Да», и он вытащил ключ и впустил меня туда. Хотя внутри ничего интересного не оказалось, я сказал ему, что церквушка красивая и очень чистая, но, – добавил я, – лучше всего паперть.

В тот момент мы были уже снаружи, и он сказал: «Да, паперть красивая; а вы знаете, сэр, что означает тот герб?»

На гербе было три короны, и, хотя в геральдике я мало чего смыслю, я ответил, что знаю: старинный герб королевства Восточной Англии.

«Верно, сэр, – произнес он, – а вы знаете, что означают три короны?»

Я сказал, что точно не помню.

«Что ж, раз вы ученый, – проговорил он, – я расскажу вам кое-что, чего вы не знаете. Эти три священных короны были погребены в земле на побережье, чтобы остановить германцев от высадки… да вы мне не верите. Но уверяю вас, если бы хоть одна из священных корон не хранилась бы все еще здесь, германцы постоянно бы приплывали сюда. Приплывали на своих кораблях и убивали мужчин, женщин и детей прямо в кроватях. И я правду вам говорю, правду, а ежели вы мне не верите, можете священника спросить. Вот он как раз идет. Спросите его».

Я оглянулся. Действительно, приближался священник – старичок приятной наружности, и прежде, чем я успел убедить моего собеседника, который сильно разволновался, что я ему верю, священник вмешался в наш разговор: «Что случилось, Джон? Добрый день, сэр. Любуетесь нашей церквушкой?»

Потом мы чуть-чуть поговорили, и старик успокоился. Тогда священник опять спросил его, в чем дело.

«Да ничего особенного, – ответил тот, – просто я говорил джентльмену, чтобы он вас спросил о священных коронах».

«Да, любопытная история, – заметил священник. – Только я не знаю, интересно ли будет джентль мену послушать старую легенду?»

«Ему интересно, – заявил старик. – Вам он поверит, сэр, вы же сами знали Уилльяма Эйджера, и отца, и сына».

Тут и я вставил слово о том, как бы я хотел все услышать, и через несколько минут мы со священником шли по деревенской улочке.

Перебросившись парой фраз с местными жителями, он привел меня к себе в дом и провел в кабинет. По дороге он выяснил, что я и в самом деле сильно интересуюсь фольклором, а не просто заезжий турист. Поэтому он с готовностью рассказал мне эту легенду – удивительно, как она до сих пор оставалась неизвестной.

Его мнение по этому поводу было следующим: «В этих краях всегда верили в три священные короны. Старики говорят, что они захоронены в трех разных местах на побережье как защита от датчан, французов и германцев. Согласно поверьям, одну из них давным-давно выкопали, другую унесло морем, а третья по сю пору сторожит страну от захватчиков. Так вот, в обычных путеводителях или книгах по истории вы прочтете, что в 1687 году корону короля Восточной Англии Редвальда откопали в Рендельсхаме, и, к несчастью, она исчезла прежде, чем ее успели описать или зарисовать. Рендельсхам находится не на побережье, но и не так уж далеко от него, и добраться до него не трудно, что важно. Я уверен, что это та самая корона, которую, по легенде, выкопали. Надеюсь, что я сообщу для вас не новость, что на юге когда-то располагался саксонский королевский дворец, ныне пребывающий на дне морском? Вот вам и вторая корона. А третья хранится между этими двумя».

«А известно, где она?» – спросил, естественно, я.

Он ответил: «Да, старикам-то известно, только они не говорят». Но произнес он эти слова с такой интонацией, что я не решил задать определенный вопрос.

Вместо этого, секунду помолчав, я спросил: «А что имел в виду старик, когда говорил о Уилльяме Эйджере? Он имел какое-нибудь отношение к коронам?»

«Конечно, – подтвердил он, – вот вам еще одна любопытная история. Эти Эйджеры – родовая фамилия в наших краях, только я так и не выяснил, были ли эти люди с титулом либо просто очень богатые… эти Эйджеры считают или считали, что ветвь их семьи обязана охранять эту корону. Я знал старого Натаниэля Эйджера… сам я родился и воспитывался неподалеку… и он во время войны 1870 года все время проводил под открытым небом. Сын его, Уилльям, делал то же самое во время южноафриканской войны. А молодой Уилльям, его сын, который умер совсем недавно, снимал комнаты в домике рядом с берегом. И я не сомневаюсь, что это его занятие и привело его к столь скорому концу – у него был туберкулез, а он постоянно торчал на страже по ночам и в непогоду. На нем и закончился этот род. Как он горевал при мысли о том, что он последний, но поделать ничего не мог – ближайшие его родственники проживали в колониях. Я написал им, умоляя приехать по очень важному делу, касающемуся семьи, но ответа