беспрепятственно вытащили наружу грузное тело.

На руке у лейтенанта, отсчитывая секунды, тикали большие часы — точь-в-точь такие, что были в мешке у Жетибая.

Воронов без пилотки — пилотка осталась в мазаре — и Алибай на одном коне, а на другом — Шеген и переброшенный, как мешок, через седло бесчувственный Жетибай, — на полном скаку уходили от Хан-Сары, но мавзолей, казалось, невероятно медленно отодвигался назад…

Они еще не успели достичь бархана, за которым можно было укрыться, когда взрыв поднял в небо древние стены — над ними прежде не было властно само время — и землю и сверху, заставляя пригибаться, посыпались осколки камней — дождем, их обволакивала тончайшая пыль.

А потом наступила тишина.

Там, где только что стоял мазар Хан-Сары, клубилось желтое облако.

XII

К небольшому такыру за Еке-Утуном, неподалеку от мазанки, где недавно останавливался патруль Воронова и где на руках у пожилой женеше оставил Алибай Айжан, спешила, дребезжа на ходу, полуторка.

Рядом с шофером сидел Каиргалиев — не в штатском, он был в полной форме.

Причину их поспешности можно было понять: над такыром заходил на посадку «По-2».

Полуторка остановилась с краю, а самолет сел, пробежал и замер поблизости от них. Еще и еще провернулся винт, сея ветер, — и затих. На крыло вылез пассажир, и когда он стащил с себя шлем, это оказался подполковник Андреев.

— Капитан Каиргалиев. — представился начальник райотдела.

— Здравствуйте… Вы позаботились об охране самолета, чтобы летчик мог отдохнуть?

— Так точно…

Из кузова спрыгнул боец с винтовкой и направился к ним.

В Еке-Утуне полуторка с площади свернула в переулок и подрулила к зданию райотдела.

Подполковник обратил внимание на старика казаха — старик сидел на земле у коновязи и с полным безразличием смотрел перед собой. Тут же был привязан его верблюд.

В кабинете подполковник спросил у Каиргалиева:

— А что это за старик?

— Оразбай… Оразбай, отец одного из группы Жихарева. Его мы вызвали сюда для опознания. И пусть сын посмотрит в глаза отцу, может, станет разговорчивее.

— Убитые там есть?

— Есть. И у них, и у наших. Но кто — неизвестно.

В тот вечер Галина Петровна дежурила, и к ней на коммутатор пришла Акбота.

— А как звали того парня?

— Какого? — не поняла Акбота.

— Конечно! Ты и понятия не имеешь… Соединяю, товарищ Рахимов… Говорите… Значит, Акбота, ты совсем не помнишь парня, который был здесь с лейтенантом и который постоянно торчал у твоего окна?

— А, такой худой, высокий?

— Да, да, худой и высокий… А ты слыхала, что где-то в песках, была схватка с группой диверсантов?

— Слыхала.

— А знаешь, что встретил их конный патруль Воронова?

— Ойбай! Убит кто-нибудь?

— Не знаю.

Акбота стояла у окна. Луна шла уже на ущерб, но на улице было достаточно светло.

— Келин… — позвали ее.

Она испуганно повернулась, выглянула в окно.

— Кто?.. Ата, это вы? Сейчас… — И, проходя к двери мимо Галины Петровны, объяснила: — Ата, отец моего мужа, приехал…

Оразбай ждал ее не у крыльца, а возле неосвещенного окна.

Акбота подошла к нему.

— Ата… Вы когда приехали? Почему сразу не пришли к нам?

— Подожди, — остановил он ее. — Я не сам приехал, не в гости. Меня вызвал начальник. Он про Касыма плохое говорил. Касым не убит и не пропал без вести. Нашего Касыма видели в песках с чужими людьми.

Акбота прислонилась к стене.

— Если это правда, — продолжал старик, — он все равно что умер. Или расстреляют, или навсегда отправят туда, где на собаках ездят. Все равно что умер… А для тебя Касым пусть останется таким — помнишь, мы с ним приехали? Твоя мать тогда жила в «Жана-тапе»…

Он еще постоял.

— Таким пусть останется… Не провожай меня. Я должен вернуться. Начальник не велел надолго уходить.

Акбота смотрела, как старик пересек лунную площадь, как он свернул в переулок. У нее не было сил вернуться на коммутатор, к Галине Петровне. Не было сил и стоять так в полной оцепенелости. И неизвестно, что бы она сделала, если бы не взглянула в конец улицы.

— Галия-апа, — позвала она.

Галина Петровна выглянула в окно.

По улице ехали всадники. Впереди — Шеген, он приветствовал взмахом руки, но Акбота не видела этого.

Она искала среди них другого — с надеждой ли искала, или со злобой, или с невысказанным прощением, этого нельзя было понять по ее лицу.

За Шегеном шли лошади с притороченными вьюками — угадывались тела людей, которые сами уже никогда не устроятся в седле… Дальше ехали — Жетибай с рукой на перевязи, Халлыназар — у него нога была подвешена повыше, продета в петлю, привязанную к луке седла, и Нуралы — невредимый.

Они ехали в полном молчании, и сбоку этих троих охранял раненый Досымжан.

Позади всех ступали лошади Алибая и Воронова. Воронов был без пилотки, голова у него перебинтована. Он курил, и самокрутка вспыхивала яркой точкой.

— Толя? — окликнула его Галина Петровна.

— Галина Петровна, здравствуйте, — отозвался он.

Всадники проехали.

Акбота продолжала стоять, словно ждала еще кого-то. Но никто не появился, и она медленно, не ответив Галине Петровне, которая что-то сказала ей, пошла по улице.

В кабинете у Каиргалиева, где горела все та же пятидесятилинейная лампа, Воронов закончил свой доклад, и подполковник спросил у него:

— А как вел себя в деле этот боец? Ну, ты знаешь, о ком я говорю… Этот, которого сбросили тогда в Западном Казахстане, а он сам пришел…

— Досымжан?

— Да. Да, Нурмухамедов Досымжан.

— Мое мнение: его нужно освободить от всяких подозрений… Если только какие-то подозрения остались. Если бы не Досымжан, я бы не смог подобраться вплотную к тем двоим — Халлыназару и Нуралы. Досымжан меня прикрывал. А до этого, я уже говорил, на бархане он схватился с помощником Жетибая и с самим Жихаревым и уложил обоих…

— Понятно… Ну, молодец. Молодцы и он, и ты, лейтенант, и все! Будешь писать рапорт, не ленись, изложи все подробно. Теперь, капитан, я хочу посмотреть задержанных, — повернулся он к Каиргалиеву.

— Всех вместе? — спросил тот.

— Да, для начала давайте всех троих.

Капитан распорядился по телефону, и их ввели по одному. Первым шел Жетибай, за ним — Нуралы, а последним — Халлыназар, он при ходьбе опирался на плечо одного из конвоиров.

Молчание нарушил Каиргалиев.

— В Каркыне ты был старшина Жетибаев. Когда взяли тебя, нашли документы — старший сержант Байгалиев… А как же, скажи, твое настоящее имя?

Жетибай не ответил.

Воронов, сидя у окна рядом с подполковником, вполголоса переводил ему разговор. А вернее, не разговор, а то, что говорил начальник райотдела.

— Если ты не