Шрифт:
Закладка:
— Нет, — не согласился с его доводами Шеген, — Дай-Хаттын ближе всего на их пути. Удобнее всего выходить им через Дай-Хаттын… Ты правильно предупредил лейтенанта: Жетибай поймет, Жетибай выберет другую дорогу.
— А вдруг они минуют Шохай-Кудук? И тогда сержант скажет — я нарочно… И лейтенант так подумает…
— Перестань, Досымжан! Если б тебе не верили, был бы ты сейчас с нами? Отпустили бы тебя в пески? Дали бы оружие?.. Дали бы коня?
Разговор они продолжали уже верха́ми. В барханах за Шохай-Кудуком их поджидали лейтенант и Николай Кареев.
Шеген спешился.
— Наверно, мы их опередили, — сказал он. — В Шохай-Кудуке ни души нет и не видно, что недавно кто-то был. Если запас у них есть, запас воды, Жетибай пройдет немного в стороне от колодца поздно ночью или на рассвете.
Лейтенант хотел что-то еще у него спросить, высказать какие-то свои соображения, но тут скорой рысью подъехал встревоженный сержант.
— Алибая не было? — спросил он, не успев еще сдержать коня.
— Алибая? Нет… — тоже забеспокоился Воронов.
— Я оставил его у бархана. Велел наблюдать и ждать. Сам проехал дальше. Вернулся — его нет. А там дальше такыр, по следу не найдешь!
— Надо искать, — сказал Шеген.
Алибай — вопреки приказу ждать и вопреки своему обещанию безоговорочно слушаться — ехал один в барханах и настороженно осматривался по сторонам, вглядывался в песок, прислушивался…
— Сержан говорил: если не ты, так другие поймают их… А я не хочу, чтобы другие. Я хочу, чтобы мы.
Он продолжал ехать шагом и даже не успел пустить в ход ружье, когда прямо на него из-за бархана выехал чужой всадник, тоже в военной форме, и он мгновенно узнал того, с кем в Каркыне, как со знакомым, разговаривал отец.
Касым тоже узнал.
— О алла! Парень, это не я, не я…
Он резко рванул пегого и, так же неожиданно, как появился, исчез за барханом. Алибай послал своего коня за ним, но Касыма уже не было, след уводил за соседний бархан, и первый порыв прошел… Алибай остановился.
— Нельзя, — сказал он вслух и повторил: — Нельзя, нельзя, нельзя, нельзя!
Он погнал коня обратно по своему следу и издали заметил сержанта, и сержант заметил его.
— Камчой бы тебя!.. — начал тот сердито, когда они съехались, но оборвал и спросил: — Что?
— Да, да! Я встретил… Кого отец звал — Касым.
Сержант положил руку на автомат, висевший на груди.
— Одного?
— Одного.
— Где?
Касым, оторвавшись от мальчишки, снова ехал шагом. И в таких же барханах встретился с Жетибаевым.
— Ну?.. — спросил его бывший старшина, в петлицах у которого было теперь не четыре, а три треугольничка.
— Тихо. Никого не видал.
— Езжай к нашим.
Они разъехались, и Касым снова повторил:
— О алла!
Сержант и Алибай ехали в лощине между двумя цепями барханов. Впереди ее замыкал приметный песчаный холм, весь поросший осокой. У сержанта автомат был наготове, и Алибай держал ружье в руке, и курки у ружья были взведены.
Справа выехал всадник, он тотчас выстрелил из пистолета в сержанта, а ответная автоматная очередь только взрыла песок на крутом склоне.
Жетибай стал уходить, посылая коня зигзагами, и еще несколько раз — теперь уже из автомата — выстрелил через плечо. Конь Алибая споткнулся и стал заваливаться. Алибай успел соскочить, он выстрелил из обоих стволов, но к тому времени всадник скрылся за поперечным холмом.
— Сержан… Сержан! — тормошил его Алибай.
Он не откликался. Он не двигался. И плечо — хоть еще и теплое — уже не было плечом живого человека.
Мальчик, глотая слезы, взял его автомат, сумел ухватить за повод его коня.
Жетибай осадил коня за холмом, рядом со своими.
Все они были в седлах. Касым встревоженно ждал, что скажет Жетибай, и тут он мог не таиться, потому что встревожены были все.
— Какой-то сержант… С ним сын старика из Каркына. Я потому сразу стрелял.
— А-а… Придется связываться, — сморщился Жихарев.
— Да. Иначе не пройти.
Жихарев стал распоряжаться:
— Нуралы, Халлыназар — вы направо, Жетибай и Касым — влево. Сарсенгали — за мной. После всего — встречаться у колодца, А вы двое помните про мои фотографии.
Он двинул коня. Жетибай добавил:
— Если этого щенка не считать, их осталось на одного меньше. Сержанта я убрал.
Жетибай стоял спиной к Касыму и потому не мог заметить — у того вырвалось что-то вроде вздоха облегчения.
Шестерка Жихарева с конями в поводу разошлась веером — опоясывая поперечный холм, единственный тут, с поросшими осокой боками.
Алибай, не зная, что ему предпринять, замер в ожидании неподалеку от того места, где произошла встреча с Жетибаевым. И когда он уже совсем отчаялся, что выстрелов, должно быть, никто из своих не услышал, его позвали:
— Алибай… Отходи ко мне, ползком, и отведи коня.
Досымжан — пеший — скрывался за ближним бугром. Он принял повод у Алибая, подал команду, и обученный конь послушно лег рядом с ними.
— Там Жетибай, — ничего не видя перед собой, весь дрожа, начал парень. — Жетибай стрелял первым… А, Досымжан, — узнал он его наконец. — Жетибай убил Сержана. А ты меня убей — никто не узнает!
Досымжан не сразу сообразил, о чем говорит Алибай, а когда сообразил, то не раздумывая влепил ему затрещину.
— Перестань, ахмак!
Как это ни странно, а именно затрещина успокоила Алибая и привела его в себя, и он уставился на Досымжана.
— Где Жетибай?
— Он ушел за тот холм, видишь — стоит поперек… А до него я столкнулся с Касымом, только тот испугался, ускакал…
Воронов успел выслушать их двоих, успел принять решение.
Шеген и Николай Кареев отъехали немного назад, чтобы у лошадей был разбег, а остальные за барханами проехали до выемки между двумя склонами, из которой хорошо просматривалась часть лощины.
Алибай держал коней, а Танкабай ползком добрался и устроился в выемке. Чуть левее — и тоже с автоматом наперевес — залег Досымжан. Воронов дал им какое-то время присмотреться, потом снял пилотку и резко махнул…
Шеген и Николай пустили коней наметом, их скрыл отвесный склон, и тут же — от поперечного холма — раздались две автоматные очереди по невидимым для Воронова всадникам. Он затаил дыхание и ждал.
Досымжан дал очередь в направлении стрелявших, и Танкабай тоже нажал на спуск.
Воронов надел пилотку, когда, уже укрытые от пуль песчаным выступом, на противоположной стороне лощины появились Николай и Шеген — невредимые.
— Алибай! —
