Шрифт:
Закладка:
Было…
Когда-то…
Когда мы жрали-то последний раз?
— Вчера днём шавуху в Мытищах ели, — сквозь зевок ответила Смерть, а потом вдруг выпучила глаза и задумалась. — Или это позавчера было?
— Что⁈
И тут выручила Стеклова.
— Кадет Смерть хотела сказать, что помимо исправного трёхразового питания, организованного Василием Ивановичем по месту практики, иногда в качестве поощрения мы выбираемся лакомиться в точки общепита.
Вот умница Танюха. Вот прям молодец. Но тут даже она отбрехаться не смогла.
— Но зачем нужно было ехать в Мытищи? При том за… как вы сказали, юная леди?
— За шавухой, — опять зевнула юная леди. — Простите. Спать очень хочется, хотя бы на часик к подушке приложиться.
Так…
Рита поплыла.
Её бы увести подальше, или рот чем-нибудь срочно заткнуть. А-а-ай! А кляп ведь закопали уже. Ха-ха… юмор.
Разбор полётов продолжался ещё полчаса, не меньше. Суматоха выясняла, зачем мы ездили в Мытищи — на тренировку, — зачем ели шаурму — по рекомендации цельного графа, — и почему девушки выглядят такими уставшими. Вот на последнее ответить было нечего…
— Засиделись допоздна в телефонах, — неловко улыбнулась Стеклова, стараясь хоть как-то вытащить эту беседу.
— А как же режим⁈ Вы хоть немножечко его соблюдаете⁈ Заведующий практикой…
— Командир.
— Заведующий практикой, — поднажала Суматоха, — хоть какой-то распорядок дня вам организовал⁈
Короче… вот так.
Хорошо хоть, что Фонвизина с Болховской до сих пор просто молчали, и воевать приходилось не с тремя гусынями сразу. Иначе даже не знаю, во что это могло вылиться.
Но едем дальше:
Осмотр дома альтушек был ещё более тщательным и дотошным. Там Суматохе не понравилось вообще всё. Ни сам дом, хотя девки вылизали его до блеска. Ни придомовой участок, потому что в охранном кактусе Стекловой баронесса углядела опасность. Ни соседи…
Но тут, конечно, косяк. Очередное совпадение. Ни позже и ни раньше, Женька Данилов решил зайти в гости и обсудить производство вискаря. Орать про это, как не трудно догадаться, он начал, ещё будучи за забором. А образцы продукции принёс с собой.
К обеду немного реабилитировались.
Фонвизина-младшая взяла подруг под постоянный контроль и как могла вливала в них жизненной силы и энергии, чтобы те хотя бы не падали при ходьбе. Кузьмич организовал роскошный стол, который уважаемая комиссия просто не смогла не оценить по достоинству.
Ну и я…
Подумал: собственно говоря, а перед кем я тут выплясываю и зачем? Расслабился и включил душку-обаяшку. Умею же, как говорится, и практикую.
Рассказал несколько забавных историй из егерского прошлого, шуток несколько пошутил, блеснул знанием вин, аристократки оценили, ну и предложил в качестве культурного досуга выехать на новеньких квадроциклах в чисто поле, полюбоваться красотами.
Фонвизина со второй княжной после всего этого явно ко мне потеплели. Мы даже начали односложно переговариваться. А вот Суматоху — не пронять. Хрен там плавал. У меня сложилось такое чувство, что Вероника Витальевна умудрилась пронести сквозь всю жизнь то самое недовольство, которое случается у младенца во время родов, когда его из тёплой уютной утробы выгоняют в злой, холодный и крайне неприветливый мир.
Заноза, короче говоря. И это я ещё ласково.
— Так, Кузьмич, — после обеда я отошёл на улицу пошептаться с камердинером. — С квадроциклами я сам управлюсь, а ты пока думай ужин.
— Что-то изысканное?
— Само собой. И вино! Про вино мы с княжной языками зацепились, так что пускай поймёт, какой я внимательный к мелочам. Нужно поставить в стол несколько бутылочек…
— Думаю, для барышень нужно что-то полегче. Лучше всего белое. Рислинг или Грюнер Вертлинер подойдёт?
— Рислинг подойдёт, — кивнул я, — его в Крыму выращивают. А национальные сорта к следующему кабачковому спасу подготовишь. Ну всё, погнали ублажать наших гостий?
— Скуфидонский!
Внезапно, крик принадлежал не Суматохе. Уверенной и прямо-таки злой походкой — если походка вообще может быть злой — из дома мне навстречу вышла Её Сиятельство Фонвизина-Старшая. Сдобная Болховская семенила следом.
— Скуфидонский, это последняя капля!
— Простите?
— Я смолчала, когда поняла, что организация у вас явно хромает! Я смолчала, когда поняла, что занятия у девочек идут чёрт-те как и прогресса ждать не приходится! Я смолчала, когда почувствовала в доме некромантку… хотя это, наверное, больше вопрос не к вам, а к Державину. Но это!
— Да что случилось-то, Ваше Сиятельство?
— Охранные артефакты в доме! Вам никто не говорил, что это опасно⁈ Что вы там такого важного прячете у себя на чердаке⁈
— Что? — я аж чуть не поперхнулся.
— Веронику Витальевну ударило сырой магией, когда она решила проверить чердак!
Твою-то мать! Резонный вопрос: а на кой-хрен Вероника Витальевна суёт свой нос туда, куда собака не совала… да ничего она туда не совала⁈
— Я еле её откачала! А если бы туда девочки полезли⁈ Вы… Вы… Вы безрассудный и легкомысленный! — Фонвизина аж ножкой топнула. — Теперь я могу ожидать от вас чего угодно! И будьте уверены, что я сегодня же буду ходатайствовать в Институт о прекращении этой вашей так называемой «практики»!
— Да! — не удержалась Болховская и тоже топнула. Не так грозно, конечно, потому что у неё при этом щёки дрогнули, но всё равно.
— А Веронике Витальевне не говорили, что не стоит лезть туда, где её не звали? — холодно ответил я. — Это мой личный дом, на территории которого я сам обеспечиваю как безопасность гостей, так и приватность отдельных помещений. Или когда она к вам в гости приходит, то в будуаре копается?
— Вы — самодур, Скуфидонский! — взвизгнула Фонвизина-старшая. — Я никогда в жизни не доверю вам безопасность собственной дочери!
Глава 20
Прекращение практики.
Неожиданно.
Честно сказать, я предполагал, что будут придирки и капризы. Даже, возможно, жалобы.
Что появление новых людей, да ещё и с полномочиями совать нос во все дела внесёт хаос и дискомфорт в наше только начавшееся складываться сосуществование с «альтушками».
Но чтобы вот так радикально.
Возможно ли такое?
Примерно представляя себе масштаб личности Елизаветы Фонвизиной, вполне допускаю, что она действительно сможет такое провернуть. Надавит на Державина, пригрозит перекрыть поток финансирования от
