Шрифт:
Закладка:
Возможно, потому и лучший…
Что ж.
Решили.
Технически, можно было бы ворваться в особняк и вырезать род Несвицких под корешок. Но иногда, для разнообразия, приятно бывает размазать вражину и на правовом поле. Особенно учитывая, что косяк за князьями не столь огромен и моё чувство справедливости не требует смывать его кровью.
— Группа «Альта»! — крикнул я. — Встаёте в оцепление вокруг дома! О всех подозрительных перемещениях Несвицких или прибытии подкрепления сразу же сообщать мне! Всем всё понятно⁈
— Да, Василий Иванович!
— Ирин, ты со мной.
— Пойдёмте скорее, — у Иммануила Абрамовича внезапно задрожали губы. — Выхлопаем их до последнего рубля…
* * *
К дому мы подъехали без белых флагов и криков: «Не стреляйте!».
Нагло, уверенно, по-хозяйски.
Впрочем, никакого сопротивления не оказывалось. Наоборот, на крыльце нас уже встречала делегация. А во главе её тот самый молодой заносчивый типок, который доставлял официальную весточку о начале войны.
— Скуфидонский?
— А ты не узнал, что ли? — усмехнулся я.
И рожа у него такая, будто бы это не его род только что похоронил рядом с моим домом все свои секретные разработки.
— Веди к князю! — рявкнул я и слез с мотоцикла.
Прислуга и домашние Несвицких разбежались кто куда, и внутри стояла полнейшая тишина. Только шаги: мои, Иркины, Куцевича да молодого князька. Про дом сказать особо нечего. Богато, но без перебора. На имперский стиль со всей своей вычурностью Несвицкий не ориентировался и делал, как нравится.
Что ж…
А вот и он сам — мужик с уставшей рожей в кресле. Тоже не спал, по всей видимости. Ну так… а кто в этом виноват-то⁈
Ладно.
Сыновья князя лично ворочали мебель по кабинету, чтобы сделать нам удобно.
— Молодой человек, мне понадобится вон тот столик, — сказал Куцевич, явно чувствуя себя как дома везде, где бы ни находился. — Благодарю.
— Итак, Сергей Викторович, — начал я без театральных отступов и молчания. — Давайте договариваться.
— Давайте, — кивнул Несвицкий. — Я так понимаю, вы хотите прекратить войну полюбовно?
— М-м-м, — протянул Куцевич, даже не глядя на князя; в документах копался. — Какое прекрасное чувство юмора просыпается у людей на пороге нищеты… Так, Ирина Ивановна, у вас с собой список имущества, на которое вы претендуете?
— С собой.
— Какое ещё имущество⁈ — нахмурился князь. — Какие ещё претензии⁈
— Обоснованные и очень амбициозные, — сказал мой юрист и тут вдруг осёкся. — Прошу прощения, Василий Иванович, вы даёте мне разрешение представлять ваши интересы по ходу этого разговора?
— Валяйте, Иммануил Абрамович.
И Иммануил Абрамович навалял. По первое число навалял, раскладывая по полочкам, что, почему, и как.
— Не валяйте дурака, князь, — только и успел вставить я, воспользовавшись тем, что иногда Куцевич настолько яростно заходился в своём спиче, что ему не хватало дыхания. — Все всё понимают. Вы зашли с козырей, и козыри были биты. Не продолжайте это противостояние, если не хотите смертей. Не надо.
Сергей Викторович в ответ повесил голову и уставился на свои руки.
— Хорошо, — в конце концов, хрипло выдавил он.
— Смирение — это отличный навык, который пригодится вам в дальнейшем, — не смог удержаться Куцевич. — А ещё экономность, неприхотливость и хорошая актёрская игра.
— Что? — будто в прострации поднял непонимающий взгляд Несвицкий. — Какая ещё актёрская игра?
— Обычная. Иначе вам никто не подаст. Итак…
Юрист взял распечатку активов и погнал перечислять. И тут же нарвался на «хитрую хитрость» Несвицкого, которую мы разгадали ещё тогда, во время боя с роботами.
— Боюсь, что дом отдыха на Алтае уже не принадлежит моей семье, — развёл князь руками. — Вы не можете претендовать на то, что мне не принадлежит…
— Ну вот! — воскликнул Иммануил Абрамович. — Прекрасно! Обучаетесь в процессе! Я даже почти верю, но…
Тут он снова пошебуршал в бумагах и взялся за другие распечатки. Сперва зачитал о нескольких странных операциях, а затем поведал о том, какая ответственность может лечь на князя за финансовые махинации. И ведь… умудрился Величество притянуть!
— И получается, что? — улыбался Куцевич, — Получается, что вы решили распродаться и спрятать деньги под матрас прямо перед тем, как казна взыщет с вас, как с проигравшей стороны? Поступок, уголовно преследуемый и явно недостойный аристократа. Предлагаю забыть его. Вы не против?
И не дожидаясь ответа, снова побежал по имуществу Несвицких, при этом поглядывая на Иру. Сеструха тоже без дела не сидела и успела составить список своих личных хотелок. Что-то она называла убыточным, на что-то говорила: «Оставьте себе», — а вот что-то, например, фабрику по артефакторике, на которой производились пресловутые гандамы, хотела отжать с утроенной силой.
— Так! — в какой-то момент заорал Несвицкий и аж с кресла вскочил. — Мне надоел этот цирк! Это притянуто за уши!
Видать, осознал, наконец, что бить его никто не собирается, и осмелел на этой почве.
— Мой род ведёт дела непрерывно! Что-то продаёт, что-то покупает! Умерьте свои аппетиты, Скуфидонский, иначе мы будем говорить в суде!
— Ага, — Куцевич отложил бумаги и повернулся ко мне. — Ну что ж, Василий Иванович, сторона обвинения хочет судебного разбирательства. Придётся, видимо, отправить князя на эшафот за измену.
— Что⁈
— За измену, — повторил юрист. — На основе трофейной техники, о которой рассказывал Василий Иванович, я могу сделать вывод о том, что вы прятали от Империи стратегически важные наработки военно-промышленного характера…
— Это секреты нашего рода! Это наши разработки, мы не обязаны никому их предоставлять!
— Во-о-о-от, — протянул Куцевич. — А суд решит по-другому. И даже если он согласится с тем, что такие разработки можно считать разработками рода, то его заинтересует другое. Зачем они вам?
— Что значит…
— Ну представьте. Какой-то гений-самоучка собирает в гараже атомную бомбу. Зачем она ему? Что он собирается с ней делать?
— Я не понимаю, о чём вы…
— Устроит теракт, может быть? Или же начнёт шантажировать власть в попытке государственного переворота?
— Да что
