Шрифт:
Закладка:
— Я не знаю, чего они ждут, пап, — ответил младший Несвицкий, как только крики утихли. — Может, пора бы уже послать к ним людей?
— Нет! Погоди… Рано… Может, это вообще не к нам?
Сын в ответ лишь вздохнул, расстроенно покачал головой, забрал стакан и вышел вон из комнаты.
А речь шла, как нетрудно догадаться, о странных визитёрах, которые уже целый час тусовались у ворот, ведущих на территорию поместья Несвицких. Мужчина в шлеме верхом на Харламе Давыдове, неприметная газелька и какая-то здоровенная чудовищная машина.
Мужчина иногда махал рукой в камеру, но больше ничего не предпринимал.
С охранниками, которые в тот момент стояли на КПП, к слову, то были далеко не самые слабые боевики Несвицких, связи до сих пор не было. И можно было бы подумать, что их убили, оглушили или взяли в плен, но камера…
Камера показывала всё, как есть и без прикрас.
Охранники сошли с ума. Один из них набрал шишек и вот уже полчаса как без остановки жонглировал, двое других по очереди становились друг дружке на плечи, а потом спрыгивали в изящном сальто, а последний…
О-хо-хо…
Последний бедолага, по всей видимости, совсем захворал головушкой и возомнил себя псом. А черноволосая девица с хлыстом, которая вылезла из машины, вовсю его дрессировала.
— Щёлк! — и охранник перепрыгивает через поднятую ногу.
— Щёлк! — и падает на спину, притворяясь мёртвым.
— Щёлк! — и бежит за палкой, которую ему бросил мужчина на мотоцикле.
Издеваются?
— Издеваются, — ответил сам себе Сергей Викторович.
А как всё стройно выглядело на этапе придумки! Сколько зайцев было бы убито одновременно, если бы дело выгорело⁈ Показать Молчанову из минобороны, кто тут папа — раз. Получить новые заказы, почёт и уважуху за разработку боевых роботов со стороны Величества — два. Породниться с загадочным Столпом Империи через его сестру — три.
В истории рода этот день должен был быть поворотным…
— Так и получилось, — нервно хохотнул Несвицкий.
Затем дотянулся до ноутбука, раскрыл его и вновь уставился на картинку с камер слежения. А там, наконец, что-то начало происходить. К странному автопарку добавился ещё один автомобиль. Хищный на вид и красный, будто свежая ссадина, спорткар, один из тех, в которых ездят чуть ли не лёжа.
Автомобиль остановился у ворот, дверь открылась, и наружу вылез…
* * *
— Иммануил Абра-а-а-амыч! — протянул я, с улыбкой стягивая шлем. — Сколько лет, сколько зим⁈
— Василий Иванович, — кивнул в ответ законник. — Девушки-и-и-и…
Тут он замолчал, задумчиво уставившись на дрессированных охранников и веселящуюся Чертанову.
— Кадет Дольче! — рявкнул я. — Прекрати баловаться!
— Хорошо, Василий Иванович, — альтушка щёлкнула хлыстом, после чего все её подопечные выстроились в шеренгу и притворились столбами.
Юрист тем временем кое-как выбрался из своего спорткара, одёрнул ворот пиджака, забрал с пассажирского сиденья пухлый кожаный портфель и направился жать мне руку.
Выглядел Иммануил Абрамович Куцевич чудно. Примет и отличительных особенностей у него было столько же, сколько изюмин в домашней халве. Можно даже сказать, что он сам по себе был отличительной особенностью.
Очень высокий и очень тощий, телосложением он неуловимо напоминал дозорного суриката. Из-за толстых очков с минусовыми диоптриями, глаза его походили на две суровые точки, под взглядом которых тебе становилось уютно примерно так же, как под пледом из стекловаты. Либо же, наоборот, очень спокойно… Думаю, это во многом зависело от того, являешься ли ты для Куцевича работодателем или же «стороной ответчика».
Но дальше!
Носу Иммануила Абрамовича мог позавидовать грифондюк Лёня, а вот подбородок у юриста почему-то отсутствовал.
На указательном пальце правой руки был надет массивный золотой перстень, а на левой сверкали россыпью бриллиантов часики стоимостью в несколько квартир в центре. Деловой пиджак — что вторая кожа, подогнан под фигуру Куцевича просто идеально.
И как финальный штрих — носки весёленькой расцветки с принтом, изображающим Фемиду. Тоже, судя по всему, пошитые на заказ.
— Как поживает Алексей Михайлович? — улыбнулся законник, пожимая мне руку.
— Прекрасно поживает.
— Никто ему больше не докучал?
— Никто, Иммануил Абрамыч. Вашими стараниями тишь да гладь.
— Рад слышать.
А речь сейчас мельком зашла о деле «Лёха против Сакраменто», в котором наш друид при поддержке Куцевича одержал оглушительную победу. Несколько лет тому назад мэрия стремительно растущего города решила учредить на делянке Лёхи охотхозяйство.
«Хозяйство — хорошо, а вот охота — плохо», — смекнул друид, закадычный друг всех живых тварей. Нанял на свою пенсию лучшего юриста из тех, что только можно нанять за деньги, и, не мудрствуя лукаво, вместо охотничьих угодий присудил этому шматку земли статус заповедной зоны.
Спецом развёл популяцию краснокнижных ядовитых грибов. Как их там? Если память не отшибло, бриопердонов… Точно помню, что судья всякий раз краснел, упоминая их название.
И вот с тех самых пор лес возле Удалёнки, начиная с дальнего берега озера, является мини-заповедником. Туристы туда особо не шастают, потому что посмотреть на какую-нибудь краснокнижную птичку или зверюгу — это да, это прикольно. А бриопердон, он и есть бриопердон, чего его разглядывать?
Ну да не суть.
Суть в том, что так мы с Куцевичем и познакомились.
— Я внимательно изучил материалы дела и те документы, что переслала мне ваша сестра, — сказал законник. — Всё очень просто и прозрачно. Если дело дойдёт до суда, то мы выиграем с вероятностью около ста процентов. И вдобавок к проигранной войне… вы же выигрываете войну, я правильно понимаю?
— Именно.
— Отлично, — кивнул юрист. — Так вот. Вдобавок к проигранной войне, господа Несвицкие заклеймят себя позором. Так что в их же интересах постараться до суда не доводить. Это значит, что руки у вас, Василий Иванович, развязаны полностью. И я бы рекомендовал прийти к досудебному разрешению ситуации с максимальной выгодой для вас.
— Это вы сейчас про подписание капитуляции?
— Про подписание капитуляции с учётом ранее неизвестных и пока ещё необнародованных обстоятельств, — улыбнулся Куцевич. — Давайте сделаем так, чтобы к концу дня единственная война, которую может позволить себе князь Несвицкий, была война с другими бомжами за объедки.
— Гыкх, — я аж чуть не подавился.
А Шестакова, единственная
