— Очень красиво, — повторила Фонвизина старшая и погладила себя по плечам, дескать, замёрзла.

Не намёком!

Это я точно могу констатировать. Во-первых, действительно похолодало и есть с чего замёрзнуть. Осень всё-таки, хоть и тёплая исключительно, но вечера уже не те, что в августе.

Во-вторых, княгиня ко мне пусть и оттаяла, но всё равно особа слишком серьёзная и обстоятельная, чтобы на всякое такое намекать в первые часы знакомства. Ну а, в-третьих, рассматривать намёк как более тонкий не приходится…

Ну…

Я имею в виду проверку меня на галантность. Мол, так и так, заметил, что княгиня мёрзнет, снял с себя куртку, предложил. А почему я так думаю? Да потому что нет у меня никакой куртки!

Как был в футболке, так и попёрся княгине красоты показывать. И тоже, к слову, уже начал подмерзать. Ну а в таком случае:

— Ваше Сиятельство, — сказал я. — Нас, наверняка, уже ждут к ужину.

— Тогда пойдёмте, Василий Иванович. Нехорошо, раз ждут.

— Пойдёмте, — согласился я.

А затем вдруг машинально предложил княжне взять меня под руку. Ни к чему не обязывающий, вполне себе учтивый и дружеский жест. Что характерно, Фонвизина руку приняла и даже прижалась к моему плечу. Слишком прижалась или не слишком — обсуждению не подлежит. Правильно прижалась, как и надлежит даме с безупречным воспитанием.

Клянусь, что почву я таким образом не прощупывал.

Оно как-то само собой получилось.

При этом врать не буду, интерес у меня есть. Ну так, а с чего бы ему не быть? Здоровая реакция здорового мужчины. Без воздыханий, питания всяческих надежд и прочего надумывания. Так что я просто повёл княжну прочь от озера и вернулся в прежнее русло:

— Надеюсь, Ваше Сиятельство, я удовлетворил ваше любопытство.

— О, Василий Иванович! Более чем…

А теперь кратенько о том, чем же я удовлетворял любопытство Фонвизиной:

Лёха Чего справился с ролью мудрого наставника как нельзя лучше. К тому же Елизавета Григорьевна сама его узнала. Всё-таки Фонвизина-старшая принадлежала к тому поколению, для которых «Герой Войны» не просто устойчивое выражение. Заваруха с Личем происходила на её глазах.

И более того! При её непосредственном участии. Пока мы с Михеевым, Морозовым и будущими министрами прогрызались в авангарде, она с другими целителями следовала за нами и обеспечивала тыл.

Моя фамилия даже тогда не светилась, а вот про Лёху баек было сложено немало. Одно время их даже экранизировать хотели, но Чего запретил. Скромный он, не любитель публичной славы.

Ещё, помнится, хотели вывернуть дело так, что капризный Михеев побывал на кастинге и забраковал всех актёров. Хотя Лёха там и не появлялся даже. Пришлось потом одному режиссёришке лицо ломать, чтоб опроверг…

Не суть!

Суть в том, что теперь этот почти мифический персонаж тренировал сокурсницу дочери Елизаветы Григорьевны. И при том не её одну. Ромашка предстала перед нами в своём зверином амплуа, отчего Фонвизина-старшая поначалу даже испугалась. Уж больно резко та выскочила из кустов, сверкая глазищами.

Да и я было дело подумал, что мы сами начали себя закапывать.

Однако дрессированный оборотень возымел успех.

Потусторонняя зверюга, которых в мире раз-два и обчёлся, у меня на хозяйстве внезапно усмирила своё животное начало и вела себя, как шёлковая. А потом ещё и обернулась в высокую и чуть нескладную милаху с копной каштановых волос и обезоруживающей улыбкой.

А кактус этот…

Как там Фонвизина сказала? Если не ошибаюсь: «Артефакт планетарного уровня»?

Охала, ахала и причитала, мол, что же будет, когда он вырастет и созреет. А я в ответ лишь загадочно улыбался и кивал. К слову, надо бы завтра узнать, наконец, у Стекловой, что это за колючая дрянь и почему все с ней так носятся.

Но едем дальше.

Со Смертью прошли по краю. Я объяснил Фонвизиной, что так и так, у девочки два дара. И что «плохой», он на самом деле слабенький. Да и не развиваем мы его, вы что? Как вообще можно? А вот «хороший», он прямо настолько о-го-го, что я даже собственную сестру выписал к ней репетитором.

Не думаю, что княжна мне поверила прямо вот от и до, но тут всё обернулось ещё круче. Сперва она заинтересовалась Иринкой. Как артефактором, который починил их семейную реликвию.

«Алое Спасение», — я даже не догнал сперва, что речь про красный шарик идёт.

Так вот…

Оказалось, что княгиня давно хотела эту приблуду восстановить и давно искала в сети артефактора, который был бы способен за такое взяться. И — внезапно! — даже связывалась с Ирой, но тогда они не сошлись в цене.

— Иерихон один-один-один и смайлик в виде хомяка! — рассмеялась княгиня. — Так это вы⁈

— Да! А вы, получается, «Фон-Лизон»⁈ — вспомнила сестра переписку в закрытом чатике. — А я ещё тогда подумала, что вы меня разводите!

— А я — что вы меня!

От никнеймов барышень я, конечно, остался под впечатлением… я вот, например, везде как «Скуф» или просто «Вася» регистрируюсь. Зато девочка, от которой «фонило некротической энергией», за всеми этими шутками и прибаутками как-то сама собой потерялась.

Тем более, что теперь, повидав друг друга лично, «смайлик в виде хомяка» и «Фон-Лизон» договорились о дальнейшем сотрудничестве.

Ну а после мы пошли глазеть на Шестакову и как итог — оказались здесь.

Кстати!

— Кадет Шама! — крикнул я, чуть обернувшись. — Домой!

Благо, взор княжны был устремлён вперёд, и она не увидела, как затёкшая всеми частями тела Ксюша Шестакова сперва рассыпалась из лотоса, а затем с грацией столетнего деда кое-как поднималась с настила. Ещё и материлась при этом, как сапожник. Не вслух, само собой, но матерщину я по губам читать умею.

— Я хотела бы попросить контакт вашей сестры, — сказала Фонвизина.

— Да без проблем, — ответил я.

А затем спустя несколько секунд вполне себе ловкого молчания получил комплимент:

— Человека во многом делает его окружение, — улыбнулась княжна. — И ваше окружение, Василий Иванович, меня искренне радует и где-то даже восхищает.

Согласен. Из уст человека простого, возможно, это прозвучало бы и скупо, и сдержанно. Но для аристократки её уровня попусту распыляться даже такими вот словами — неприемлемо. Так что я оценил.

Оценил и успокоился. То, что я «Альту» не отдам, я и так для себя уже решил. А вот то, что за неё не придётся бодаться,