– Это она по скудоумию. Молодая, кровь горячая, – отмахнулся Кощей.

– Вот-вот, скудоумие! Любимое ваше словцо! Она про меня так и болтала. Мол, скудоумная я, раз цветов живых пожелала. А я разве такая? Разве я не заслуживаю немного красоты, коль суждено мне остаться с тобой на веки вечные?

Госпожа Милорада всхлипнула, и на ясные глаза набежали огромные, размером с градину, слезы. Она нетвердо шагнула в сторону Кощея.

Хозяин морозного края поднялся с престола и подошел к своей прекрасной невесте, одинокой и расстроенной. Он раскрыл руки, позволяя ей упасть в костлявые объятия, казалось готовые рассыпаться от одного прикосновения. Но госпожа Милорада вцепилась в жениха, словно он был ее единственной опорой и надеждой.

– Она это нарочно, – всхлипнула красавица. – Она свадьбу нашу расстроить желает!

– Не сердись, моя дорогая. Будет тебе сад, – пообещал Кощей, пропуская между пальцев шелковистые огненные локоны, и по телу его прокатилась дрожь удовольствия.

Глава 20

– Волка лучше в конюшне оставить, – предупредила Ольга, когда они въехали во двор.

– Ага, – пробормотал Святослав, толком и не расслышав ее слов. Все их с Власом внимание было приковано к хоромам Кощея. Много чудесных домов успел повидать молодой князь за последнее время, но такой громады его глазам еще не представало.

Черный дворец, возведенный из мрамора и увенчанный парой деревянных башенок, напоминал гору. Острыми шпилями он подпирал небо, а на подоконниках восседали жуткие твари, вытесанные из камня. К парадным воротам вела лестница до того широкая, что на ней могли бы разъехаться три телеги. А окон-то, окон было не счесть!

– И зачем ему такие хоромы? – присвистнул Влас. – Видать, другое что-то с иголку.

– И у стен есть уши, – напомнила Ольга, спешиваясь и беря коня под уздцы.

Свят аккуратно спустил одну ногу, убедился, что земля из-под нее не уходит, и только после этого слез с волчьей спины. Влас сладко, почти как кошка, потянулся.

– Тощий будто жердь, а тяжелый, – проскулил он.

– А ты попробуй тридевять земель с живым и мертвецом проскакать без передышки, тебе бы и ребенок спину переломил, – цокнула языком Ольга и кивнула в сторону конюшни. Троица направилась за ней. – Я скажу слугам, чтоб сюда не ходили без моего ведома. Но ты лучше человеком обернись, до поры до времени я тебя припрячу.

– А я что, ко двору не пойду? – вскинул косматые брови Влас.

– Точно не раньше, чем в баню сходишь. От тебя псиной воняет.

– Тут не поспоришь, – подала голос Милорада из кокона покрывала. Свят осторожно, как ребенка, нес ее на руках, и от ощущения его близости хотелось мурчать, но на груди змеей свернулась обида.

– Тебе тоже придется на время остаться тут, – обратился к ней жених.

– Как это?

– Не надо, чтоб она видела тебя раньше времени. Изловит еще, – сказал князь.

Милораде это предложение пришлось не по нраву. Ни в коем случае! Всю дорогу она представляла, как снимет с Даны собственную кожу, пока та с ней не сроднилась.

– Верно, – согласилась Ольга. – Кощей не любит, когда на него давят, если это только не очередная красавица.

Она щелкнула пальцами, и в просторной, как изба торговца, конюшне зажглись факелы. Влас опять присвистнул и, перешагнув порог, обернулся человеком. Пригладил волосы, раскинул руки, примериваясь к временному пристанищу.

– А тут и жить можно. Тепло, не продувает. И пол каменный, – в подтверждение своим словам он пару раз гулко топнул.

Ольга махнула рукой и подвела их к дальнему стойлу, где лежал сноп свежего сена. Влас сразу рухнул на него, и тело благодарно запело, будто он опустился на мягчайшую перину.

– Откуда здесь сено? – высунулась из своего кокона Милорада.

– Оно тут лет сто хранится. Когда между Кощеевым царством и лесом был мир, они обменивались то одним, то другим.

– А потом что случилось?

– Рассорились, – пожала плечами Ольга. Она расседлала коня, погладила его по шелковой шее и кивнула Святославу. – Пойдем. За спутников своих не волнуйся, о них я позабочусь.

– Спасибо тебе, – юноша прижал руку к сердцу и размашисто поклонился.

Ольга быстро заморгала и отмахнулась.

– Ты это оставь. Не нужны мне твои расшаркивания. Давай живее, ежели повезет и батюшка в хорошем настроении будет, то к утру домой поедешь.

Она сама слабо в это верила, но собиралась сделать все, что было в ее силах, чтобы несносная невеста отправилась восвояси.

Святослав опустил сверток с кошкой на сено рядом с Власом, почесал рыжую зверину промеж ушей, шепнул что-то на прощание и последовал за провожатой торопливым шагом. Ольга плотно прикрыла двери конюшни и повела гостя в хоромы.

Забавный был этот молодой князь. Они, в общем-то, все забавные, но этот – по-другому. Обычно всякие Иваны и Елисеи приходят сюда напуганные, но страх свой пытаются скрыть за кипящей бравадой, грозятся Кощея насмерть убить, на поединки зовут. А этот, видно, бывалый. Спокоен как ледышка, только глаза лихорадочно блестят, но и то, должно быть, от холода. Или нет?.. Или это страх, так глубоко корни пустивший, что и не чувствуется уже?

– Ты сказал, что приехал сюда за невестой, – вспомнила Ольга, подводя его к черным резным дверям.

– Да.

– Кошка тоже назвалась твоею невестой. Как так? Которая же из них – твоя?

– Это сложно объяснить. За последние дни с нами немало колдовства приключилось.

– Прости, пожалуйста, забылась. Из головы вылетело, что с ученым мужем говорю. Где уж мне колдовскую науку понять, всего лишь сколько живу, столько ее и постигаю.

– Это ты меня извини, – замахал рукой Святослав, да так и застыл, стоило им войти в просторный зал. Прямо как в церкви заморской, где потолка не видно.

Но не это впечатлило Святослава и не тепло, разморившее после лютого холода.

Переступив порог, Ольга стянула с белых рук перчатки и ловкими пальцами подцепила булавки, удерживавшие ткань, которой была обмотана ее голова. Черный платок упал на худые плечи, открывая знакомое до дрожи лицо: острое, с впалыми щеками, алыми губами и горящими, как изумруды, глазами в обрамлении черных ресниц. И Дана, и не Дана одновременно глядела на него.

Святослав вспомнил ребенка, виденного в серебряном блюде. Вот кем Дана хотела от смерти откупиться!

Свят и не понял сразу, что стоит с отвисшей челюстью. Ольга нахмурилась.

– Что? Неужто ты думал, у меня нос крючком и губа заячья?

– Нет, – замотал головой князь. – Просто ты мне напомнила кое-кого.

Ольга удивленно вскинула брови, на ходу пытаясь придумать какую-нибудь остроту, чтоб вдоволь поглумиться над нерадивым женишком, да только все слова оставили ее в следующее же мгновение. Юноша крепко схватил девушку за плечи и поволок в ближайший темный коридор. Ольга даже не сразу нашлась, что сказать, а как сообразила, принялась руками молотить.

– Ты что, сдурел?! – крикнула было она, но ладонь – все еще ледяная