Шрифт:
Закладка:
Построив пленных шеренгой, японцы стали что-то говорить, а белогвардейский холуй, русский белоказак, толстый усатый парень, громко переводил:
— Японское командование донельзя опечалено вашим поведением, селяне! Вы укрываете красных за их спиной, вы помогаете партизанам, которые прячутся где-то в лесу и сильно нам вредят. За это мы вас сегодня казним. — он показал пальцем на пулемет. — Мы уже сожгли в амбаре пятьдесят человек, закололи штыками всех, кого обнаружили в избах, а вас мы прямо сейчас расстреляем.
Среди пленных, стоявших в ожидании неминуемой казни, были мужчины средних лет, возрастом, как Никита и Алексеич, все в простых застиранных рубахах и штанах, — обыкновенная одежда для работы в огороде или по хозяйству. Тут же стояли и пожилые мужчины и женщины. Головы у многих были опущены, а взгляды, прикованные к врагам, излучали непримиримую ненависть и презрение.
— Однако, японское командование решило проявить к вам большое милосердие, — продолжал переводить холуй, — мы даруем вам жизнь, — он помолчал многозначительно, — но только в том случае, если вы скажете нам, где прячутся ваши партизаны, которые на самом деле преступники и доставляют нам немало хлопот.
Весь строй хранил гробовое молчание.
— Подумайте, — снова и снова убеждал белоказак-переводчик, — воевать за большевиков никакого смысла для вас нет, знайте — на нашей стороне весь мир! Нас поддерживают власти великих держав: Америки, Великобритании, Германии и других! Здесь, на дальневосточной земле, будет править японское правительство! Европейская часть страны останется русской, а Азия — для азиатов! Так не лучше ли сейчас проявить себя послушными слугами будущих властителей, чтобы остаться в живых и продвигаться вперед вместе с великим государством? В вашей стране царит хаос, власти как таковой нет, страна лежит в разрухе, брат убивает брата, вам не удастся сохранить территории, вся Сибирь и весь Дальний Восток будут японскими! Повторяю, если вы не дадите нам информацию о партизанах, вы все будете расстреляны!
В ответ — молчание и ненавидящие взгляды.
— Хорошо же, — злобно сказал холуй.
Он обратился к первому, кто стоял в строю слева:
— Как тебя зовут?
— Ян Романовский.
— Шаг из строя. Ты не русский?
— Поляк.
— Похоже, не простой поляк. Год назад твоя родина стала независимой. Если скажешь нам, где партизаны, мы поможем тебе туда уехать и вернуть все родовые владения.
Ян давно уже не был юнцом, это был худой мужчина с усталым выражением лица. Ему ужасно неудобно было стоять с завязанными за спиной руками.
— Я понятия не имею, где партизаны, — раздельно произнес он.
— Мы тебя поняли, — холуй бодро вскинул руку с пистолетом, — тогда прощайся с жизнью, ты будешь расстрелян.
Тут из строя выскочил взволнованный красный Никита.
— Граждане, я могу сказать, где партизаны, только не убивайте! Я жить хочу! Только не убивайте! Даже показать могу, где они прячутся!
— Ну ты, упырь, — грозно сверкнул глазами стоящий рядом пленный, — не смей им ничего говорить!
По строю пронеслась волна возмущенных выкриков:
— Предатель!
— Мы тебя сами потом прикончим!
— Заткнись!
Холуй разрядил в воздух целую обойму:
— Молчать всем!
Он что-то тихонько сказал японцам. Те, чрезвычайно довольные, кивнули и подошли к Никите.
— Ты правда можешь показать, где они укрываются?
— Могу, рад стараться. И товарищ мой тоже с нами пойти согласный, — он оглянулся на Алексеича, — очень мы хотим вам услужить.
— Не знаете, много их там? Как хорошо они вооружены?
— Было человек тридцать, но осталось меньше, многие разбежались, — Никита изо всех сил строил услужливое лицо, — вооружение у них самое обычное, крестьянское — вилы да топоры.
Стоявшие поблизости пленные невольно усмехнулись. Они уже начали догадываться, что к чему.
Пару минут японцы совещались, идти сейчас туда самим или позвать подкрепление. В конце концов решили идти, негоже бравым военным бояться какой-то деревенской бедноты, из-за горстки краснорылых неучей начальство зря беспокоить. А если окажется, что партизан на самом деле много, так можно в бой не ввязываться, уйти потихоньку.
Охранять строй связанных пленных оставили одного солдата, а сами — пятнадцать японцев, русский холуй и двое провожатых, — пошли мимо сосновой рощицы в сторону леса. Вскоре им встретилась небольшая речка, которую перешли по мостику, затем показалось старое кладбище, а после него по-весеннему облезлые Романовские луга, за которыми стеной высились вековые дубы и ели.
— Долго еще идти? — скривился недовольно толстый холуй, — мочи никакой уже нет, я с самого утра на ногах.
— Потерпите, уважаемый, — Никита сделал подобострастное выражение лица, — идти долго, это понятно, это все потому, что партизаны вас боятся и ни за что не станут близко от села прятаться.
В лесу на путников надвинулась темнота от частых высоких деревьев, и тишина стояла какая-то мрачная, даже птицами и лесными животными не прерываемая. Все молчали настороженно, один Алексеич шагал уверенно.
Внезапно лесополоса закончилась. Впереди были лишь кустарники, трава, да еще какие-то странные цветочки, похожие на белые шарики.
— Иди прямо за мной, — тихонько шепнул лесник Никите, — след в след старайся.
— Понял, — одними губами ответил парень.
— Сейчас пройдем до следующей лесополосы, и там уже скоро, — громко объявил Алексеич.
— Что за цветы такие странные? — с неприязнью смотрел холуй на белые пушистые шарики, держащиеся на высоких стеблях.
— Пушица, — со знанием дела объяснил Алексеич, — только их сорвать трудно очень.
— Да зачем их срывать, они и на цветы-то не похожи.
— Не скажи, они вообще-то великой силой обладают, кто пушицу сорвать сумеет, перед тем ни одна баба не устроит, хоть даже самая молодая писаная красавица.
Глаза у холуя округлились до размеров медных пятаков. Он быстро что-то сказал японцам на их языке. А дальше началось что-то невероятное. Солдаты во главе с белоказаком кинулись, едва не отталкивая друг друга локтями, вырывать пушицу и с победными криками показывать друг другу свою добычу, со смехом обмахивать друг друга пушистыми головками.
— Эх, это у вас, недомерков, вырвать не получается, — обернулся холуй к Никите и Алексеичу, которые продолжали стоять на том же месте с руками, связанными за спинами, — а у нас все получится, ха-ха-ха!
Но что это? Холуй сделал шаг, и нога стала стремительно проваливаться в
