Шрифт:
Закладка:
Ищу глазами Себа, чтобы показать ему замок, но он занят, подбирает вещи, которые уронили во время обыска.
– Себ, – показываю ему замок.
Тот перестает шарить по полу и смотрит. Тут же хмурится, потом бледнеет.
– Что за… – произносит он.
Я медленно поднимаю крышку сундука и встаю.
Мы с Себом таращимся друг на друга. Сундук пуст.
Глава тридцать четвертая
Среда
– Полиция, – говорю я. – Здесь была полиция. Они наверняка и забрали.
Себ застывает в раздумьях.
– Нет. Они были здесь, но деньги не брали. Все, что решили унести, сложили сначала в прозрачные пакеты и заставили меня расписаться.
Спускаемся вниз. Прокручиваю в голове варианты.
– Если только затем полиция не вернулась забрать их, – добавляет он, захлопывая крышку люка.
Пока он защелкивает замок на люке, я развиваю его мысль.
– Но разве они не должны были оставить сообщение о своем приходе? Записку или что-то такое?
– Да, пожалуй.
Он направляется на кухню.
– У кого еще был сюда доступ?
Следую за ним на кухню, мельком поймав свое отражение в черноте окна.
Себ включает чайник и вдруг замирает.
– Нина. Она могла взять. Да больше и некому. Никто наверх не поднимался.
– Думаешь, это Нина украла? – не верю я.
Вспоминаю о тонком слое пыли на крышке.
– Знаю. Не похоже на нее. Ты ведь ее помнишь – даже тогда у нее водились деньги. Представить не могу, чтобы она украла. Но других кандидатур нет. Если только… нет, сантехник вряд ли находился там дольше десяти минут. Не знаю, кто еще это мог быть.
– Себ, я должен их вернуть или хотя бы выяснить, что с ними стало.
– Лучше, наверное, я сам с ней сначала поговорю, разузнаю, что к чему. Возможно, у нее имеется разумное объяснение.
– Себ. Если я не верну деньги, меня обвинят в убийстве.
– Ладно. Наберу ей утром, – отвечает он.
Подумав, я понимаю, что завтра будет слишком поздно.
– На завтра назначена встреча с солиситором. Она ждет ответа по деньгам. Я правда должен узнать, где они. Ты не понимаешь. Мне нельзя доводить до уголовного дела. Я не вынесу.
Себ перестает наливать себе кофе.
– Ладно.
Достает телефон, выдыхает.
– Хорошо, – говорит он и набирает на экране номер.
Доносятся гудки. Все идут и идут, и я уже решаю, что никто не ответит. Вдруг на том конце раздается голос.
– Нина. Это Себ. Привет, – говорит он и делает паузу. – Да. Прости. Знаю, что поздно. Тут надо бы увидеться. Это важно.
Ее голос в телефоне отдает металлом.
– Нет. Прямо сейчас. Могу сам приехать к тебе или… Нет, – он переводит взгляд на меня, – подождать не может.
Он делает паузу и ждет, пока Нина выскажет все, что думает об этом.
– Лучше лично, поверь мне, я бы не просил, если бы не было так важно.
Выслушивает ее ответ, а затем, глядя на меня, пожимает плечами.
– В общем-то, Нина, это и есть вопрос жизни и смерти. Хорошо, – заключает он и кладет телефон на стол. – Она сейчас приедет.
У меня скрутило живот. Сейчас? Не видел ее уже больше тридцати лет. Помню нашу короткую встречу спустя несколько месяцев после разрыва с Грейс. Грейс решила пожить у нее какое-то время и все обдумать, но, когда я приехал забрать ее, мне показалось, что Нина считала, будто Грейс будет лучше, если мы расстанемся раз и навсегда.
Нина всегда чересчур опекала Грейс. Потому ли, что Грейс как-то давала понять, что ей требуется защита, или же Нина просто-напросто меня недолюбливала?
* * *
Однажды я сказал Грейс, что рядом с Ниной чувствую себя как грязь под ногами. Она меня ненавидит, заметил я.
– Это неправда! Она просто больше любит женщин, чем мужчин.
– Точнее, некоторых женщин, чем некоторых мужчин, – ответил я. – Себ ей вполне нравится.
– Не знаю. Не уверена, что и он ей сейчас так уж нравится.
Кажется, мы в тот момент находились на кухне. Вроде помню, как потом она взяла кухонное полотенце и принялась вытирать посуду.
– Есть у нее пунктик насчет власти над мужчинами, – как бы небрежно заметила Грейс.
– Что?
Грейс ответила после небольшой паузы:
– Она считает, ты своей ревностью пытаешься меня контролировать.
А затем, увидев мое выражение, добавила:
– Она считает, не я.
Я не верил своим ушам.
– Что? Говорит, это я контролирую?
– Знаю-знаю, – с невинным видом согласилась Грейс.
– Не сама же она придумала, – пробормотал я и вышел из комнаты.
Позже я извинился.
– Все в порядке. Знаю я эту Нину.
С тех пор я видел Нину лишь пару раз. Один из них пришелся на день, когда я принес доллары. Ее не было дома, поэтому мы с Себом достали деньги из мусорных пакетов и плотно набили ими мешки, чтобы уместить в тот сундук на чердаке, который в прошлом служил кофейным столиком. Передавая Себу последнюю пачку купюр, я услышал, как открылась входная дверь. Это пришла Нина. Мы оцепенели. Было слышно, как она идет по дому, и Себ вдруг выронил сумку с долларами, которые тут же разлетелись по всей комнате. До сих пор помню, как она застала нас ползающих на четвереньках по полу с охапками долларов в руках. В тот момент мы изобразили саму невинность.
– Что? – спросили мы, стоя на коленях, когда она вошла.
Она ничего не сказала, но поняла: что-то происходит. А когда она вышла, мы прыснули со смеха.
* * *
Звонят в дверь, Себ поднимается, чтобы открыть. Но на выходе из кухни останавливается.
– Говорить лучше мне.
Жду.
Бряцают замки и цепочки, открывается входная дверь, по деревянному полу цокают каблуки, в воздухе плывет аромат розы. Помню этот запах. Еще одна мадленка, которая тянет за собой прилив воспоминаний. Та роза. Рахат-лукум.
Нина заходит на кухню, говоря что-то Себу, но моментально замирает. Видит меня, мы упираемся глазами друг в друга. Передо мною женщина с теми же скулами из резного хрусталя и яркими сине-зелеными глазами, которые я так хорошо помню. Бледность лица лишь усиливает эффект. Челка такая же темная. Лишь несколько тонких морщинок возле глаз выдают прошедшие годы.
– Ксандер, – произносит она.
В ее словах нет ни капли тепла. Она поворачивается ко мне спиной и, скрестив
